Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе Страница 36

— Ты мне одно скажи: что со мной случилось во Внешнем Круге?

— Мне не рассказывали! Не рассказывали мне! Я ничего не знаю и тебе не советую в это лезть! Тебе слишком легко живется, да? Уходи обратно, молю тебя, Зил… Кристиан!

Я внимательно посмотрел в его глаза и понял, что он не лжет. Ему действительно ничего не известно. И он не желает знать запретных тем. Квай всегда был самым осторожным и уставопослушным в нашей четверке…

Добиваться чего-то еще от старого приятеля было бесполезно. С таким же успехом я мог пытать о своей судьбе любого обитателя Хеала.

Квай выглянул в коридор, успокоился и выпустил меня. Я снова спрятался под капюшоном, обнял друга на прощание и выскользнул прочь. Мне снова показалось, что в конце коридора промелькнула тень. И, вроде бы, это была та же тень…

Куда идти теперь, я не знал. Разве что обратно — упросить отца Агриппу сжалиться надо мной и рассказать правду?

Звук голосов, гулким эхом усиленный и разнесшийся по всей галерее, заставил меня свернуть на черную лестницу. В былые времена мы часто собирались там с друзьями, почти не рискуя, что наставники застанут нас врасплох: этот путь обитатели Хеала выбирали очень редко. Лестница вела к балюстраде на пятом этаже, но выход туда был заблокирован задолго до моего рождения. А вот совершенно пустой подвал стоял открытым — там-то мы обычно и планировали свои вылазки. Он и теперь манил темнотой, и я бесшумно шагнул под ступеньки, дабы скрыться и пропустить группу молодых монахов мимо себя. Стоило мне обернуться в коридор, чья-то крепкая рука схватила меня за плечо, рванула назад и вниз…

Я вывернулся и сделал несколько сальто, отлично помня о крутой каменной лестнице, на которой по незнанию и в темноте можно было бы свернуть себе шею. Таким вот замысловатым образом спустившись по ней, я принял оборонительную позу, но невидимый враг притаился, успев захлопнуть за нами дверь. Не ведаю, сколь острым было его зрение, однако мои глаза отказывались различать что-либо в полной тьме. Оставалось надеяться на слух, и он меня не подвел: я услышал шорох позади, присел и на ощупь сбил противника с ног. Некоторое время мы дрались вслепую, и он был очень силен. Но по его действиям я догадался, что не убить он меня хочет, а обездвижить.

— Зил, стой! — выдохнул он, когда я уже занес руку над его яремной впадиной, намереваясь парализовать ударом пальцев.

Голос был знакомым. Я ухватил его повыше кисти и ощутил шрам, браслетом обвивший запястье.

— Кто это?

— Это я. Зажги свечу, она все еще на прежнем месте.

Свечной огарок и правда лежал в щели между плитой пола и нижней ступенью. Там же было спрятано огниво. Об этом знали четверо…

Уже высекая огонь, я догадался, кого сейчас увижу, и все же не сдержал удивленного возгласа, едва узнав изменившегося Вирта Ата:

— Вирт?! Мне о тебе сказали, что ты мертв!

— Вот незадача-то, — мрачно проворчал старый друг, поднимаясь на ноги и потирая шрам на руке. — А мне — о тебе.

— Что на тебе надето? — я повел свечой из стороны в сторону, и тени запрыгали по стенам.

У него действительно было странное одеяние, совершенно не похожее на наше, монашеское. Странная повязка, намотанная на голову и ниспадающая на шею, длинные кожаные наплечники, торчащие крыльями чуть вверх, рубаха, подпоясанная толстым кожаным ремнем, брюки, широкие настолько, что не сразу отличишь их от подола рясы; на руках — короткие, чуть прикрывающие кисть и ладони, перчатки. И длинный, слегка изогнутый меч в ножнах на бедре, который он даже не собирался обнажать против меня…

— Ну довольно уже разглядывать. Я сюда пришел не сказки рассказывать и не красоваться, Зил. Времени мало. Меня вот-вот хватятся, и будет туго.

— Кто хватится и где?

— В Епархии, Зил. Садись и слушай. Не верь, а просто слушай. Потом я кое-что покажу тебе.

Мы уселись прямо на ступеньку, и я поставил свечу нам под ноги. Вирт повернулся ко мне. В черных провалах на месте его глаз угадывалось отчаяние. Я снова чувствовал его и понимал. С ним случилось что-то страшное. Нет, не только смерть Сита, а что-то еще. Свеча вспыхнула поярче, разгоняя страшный мираж и возвращая лицу Вирта глаза — живые и знакомые.

— Зил, всё плохо. То, что твоей гибели желал Иерарх Эндомион — полбеды…

Я поперхнулся воздухом. Откуда великому Иерарху знать о моем существовании и зачем ему нужна моя смерть? Мне с трудом удалось удержаться от вопроса, не бредит ли мой собеседник.

А Вирт продолжал:

— Гораздо хуже, что они с Благочинными привели в этот мир такую библейскую чуму, что недолго осталось жить Внешнему Кругу… Я грешен: в помутнении рассудка я помогал им в том ритуале с Зеркалом. Мор и его народ уже здесь. Неслышной поступью он поражает этот мир, словно страшная хворь…

Мне все сильнее казалось, что он сошел с ума и несет какую-то чепуху. Но свеча снова озарила его лицо, его ясный и разумный взгляд. Он не был сумасшедшим. Он много страдал, но сохранил рассудок.

— Кто таков Мор и его народ?

— Они — это мы. Я не знаю, как по-другому объяснить тебе. Я мало пребывал во Внешнем Круге, мало знаю. Я говорю, как понял, как уяснил себе то, что было передо мной. В нашем мире когда-то давно случилась страшная война, погубившая много людей. А в том мире ее не было. И все у нас с ними происходило по-разному. Вот все, что я знаю.

— Так зачем они здесь, Вирт?! — ужаснулся я.

— Им нет места там. Они задыхаются. Их стало невероятно много. А Эндомион предложил им сговор… Людей Внешнего Круга он считает искусственными, противными Всевышнему, достойными искоренения. Пришедшие им на смену, как он говорит, будут настоящими людьми и вернут мир Богу…

Я решительно не понимал ничего из того, что он мне рассказал. Как возник этот «другой» мир? Какое дело Иерарху до проблем Внешнего Круга? И при чем тут я?

— Ты сказал, что Иерарх желает моей гибели. Меня от него прячет Агриппа?

— Да. Магистр догадался обо всем. Идем. Теперь мне нужно кое-что показать тебе.

Мы выскользнули из подвала. Снаружи смеркалось, и покинуть Хеала незамеченными нам стало проще. Вирт шел, чуть обгоняя меня и придерживая на бедре рукоять своего меча.

— Что теперь происходит с людьми Внешнего Круга и этими… пришлыми?

Он пожал плечами, и наплечники вскинулись, точно Вирт взлетал.

— Если не война, то не знаю.

— Что ты хочешь мне показать?

— Ты сам увидишь. Не буду ничего говорить: хочу, чтобы ты понял.

— Тогда хотя бы объясни, почему Владыко Эндомион собирался умертвить меня? Как я стал ему известен?