Журнал «Если» - «Если», 2008 № 08 Страница 36

Потом я резко выдыхаю и отпускаю силу, рассыпая миллиарды искр во все стороны.

Мистер Флад безуспешно пытается их схватить при помощи тех крох, которые у него остались, но их слишком мало. Искры летят во все стороны, подобно гиперзаряженным светлячкам, оставляя сверкающие следы, которые повисают в воздухе.

И каждая из этих искорок несет частицу меня. Я посылаю эти шипящие искры сквозь дождь, гоню с холма вниз и пускаю над долиной. Они по пути делятся снова и снова, умножаясь до бесконечности, образуют мерцающие созвездия под грозовыми тучами.

Затем, когда небо над Джонстауном заполняется крохотными танцующими звездочками, я посылаю через них свою энергию. Я делаю то, что на моих глазах делал мистер Флад чуть раньше.

Но совершаю это с гораздо большим размахом.

Все дождевые капельки одновременно замирают в полете.

Барабанная дробь воды по мостовой, по металлу, по воде внезапно смолкает. Капли висят, как миллиарды хрустальных бусинок, мерцая в мигающем красно-синем свете огней полицейских, пожарных автомобилей и машин «скорой помощи». Точно так же, как раньше, когда мистер Флад заморозил дождь вокруг нас возле собаки Морли… только я остановила бушующую грозу над целым городом.

И я еще не закончила.

Я жду в течение нескольких ударов сердца, мысленно прикасаясь к каждой висящей капле. Поворачивая их.

А потом позволяю им упасть.

Вверх.

Я позволяю им падать вверх.

С ревом каждая висячая капелька дождя льется прямо вверх. Затем каждая капля из тех, что уже упали на землю, тоже устремляется вверх.

Затопленные улицы, парки и крыши домов выливают воду в небо. Гейзеры бьют из окон и дверей заполненных водой зданий. Стадион «Пойнт» выплескивает свой груз воды, словно перевернутая чаша.

Каждая упавшая раньше капля возносится в небеса. То, что упало вниз, должно подняться вверх.

Я громко смеюсь, пока это происходит. Я почти не верю в то, что сделала. Это похоже на чудо.

И кстати о чуде: мне больше не хочется в туалет.

Вот вам история в процессе ее создания. Вот то, о чем люди будут читать и говорить сотни лет.

Обратное наводнение. Наводнение вверх дном.

Наводнение в небе.

И именно это спасет их образ жизни. Люди захотят сохранять и изучать этот город, попытаются понять, что случилось, не нарушая того неустойчивого равновесия, которое позволило произойти этому чуду.

Вот что спасет Джонстаун. И мне не пришлось для этого уничтожить город и утопить сотни тысяч людей.

И я спасла одного человека.

Мистер Флад смотрит на меня, и на этот раз слезы у него на глазах — это слезы, вызванные предательством, растерянностью и разочарованием.

Но он будет жить. Я оставила ему достаточно сил, чтобы выжить, нравится ему это или нет.

Возможно, сейчас его это не радует, но рано или поздно он поймет меня. Это ведь разумно, правда? Я хочу сказать: зачем уничтожать город каждые сорок лет, когда есть лучший способ?

Вот что я думаю.

Возможно, это первое подобное наводнение в истории.

Но оно не будет последним.

Перевела с английского Назира ИБРАГИМОВА

© Robert Т. Jeschonek. Fear of Rain. 2008. Публикуется с разрешения автора.

ВИДЕОДРОМ

КОНЕЦ ДЕТСТВА

Более двух лет разделяют две кинохроники Нарнии. Больше тысячи лет протекло по времени сказочной страны. Многое изменилось и в кадре, и за кадром.

Если в начале нового столетия какому-то книжному жанру грех жаловаться на невнимание большого кино, так это фэнтези. Особенно фэнтези для юного читателя. Но… неладно что-то в детском королевстве. Завоевавшие небывалую популярность экранизации книг Толкина и Роулинг дали коллегам по цеху волшебный билет в заэкранное пространство. И оказали медвежью услугу сформировав «прокрустово ложе» визуальных и постановочных решений. Теперь едва ли не во всякой очередной киноверсии детской фэнтези угадываются шаблоны «Властелина Колец» или серии о Гарри Поттере.

От соблазна удержался разве что Тим Бартон, благодаря сложившемуся авторскому стилю. В иных же случаях доходит до абсурда. Так, постановка «Восхода Тьмы» по произведениям Сьюзан Купер выглядит клоном похождений мальчика из Хогвартса, в то время как оригинал написан задолго до первой книги Роулинг. Инерция столь сильна, что у неподготовленного зрителя может сложиться впечатление, будто он смотрит воплощение одного большого межавторского цикла.

Вышедшая под занавес 2005 года картина «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф» при всех достоинствах уже являла собой пример инерции. Упоительные пролеты камеры над новозеландскими пейзажами отсылали к творениям Джексона. Многоцветье волшебных рас будто эмигрировало из «Бесконечной истории». А дети-родственники, прежде чем попасть в Нарнию, успели подучиться магии, слетать в Небыляндию и пережить «33 несчастья».

Однако режиссер Эндрю Адамсон если и проигрывал более скорым предшественникам, то всего лишь по очкам. Не предложив визуальной новизны, он сконцентрировался на деталях. В чем и преуспел, будь то авианалет в прологе или надпись на корешке фолианта «Человек — это миф?» Кроме того, ленту Адамсона отличали два важных момента. Во-первых, она оказалась по-хорошему детской, лишенной мрачной готики или циничного «черного» юмора. Во-вторых, режиссер ненавязчиво и уважительно к первоисточнику сумел передать миссионерское послание Льюиса. Наиболее жесткая и драматичная сцена добровольной жертвы Аслана приемами воздействия на зрителя даже перекликалась с гибсоновскими «Страстями Христовыми».

Адамсон остался в режиссерском кресле фильма-продолжения «Хроники Нарнии: Принц Каспиан». Но возвращение в Нарнию далось труднее. Сюжет повести Льюиса, четвертой по внутренней хронологии, не линеен. Перенести его на экран близко к тексту не представлялось возможным. А юные актеры выросли значительно больше, чем требовалось по книге. Уильяму Мосли, «старшему из Певенси», исполнилось двадцать. Потому вместо тринадцатилетнего принца Каспиана на экране действует мужчина, сыгранный двадцатишестилетним театральным актером Беном Борисом (ранее появлялся в эпизоде «Звездной пыли»). Однако Адамсон сумел превратить внешние обстоятельства в творческий ход, привнеся еще и личные мотивы, о чем признался в интервью. Вторая часть «Хроник Нарнии» стала фильмом о взрослении. О расставании с детством. О неизбежности перемен. Все центральные герои так или иначе пытаются вернуть нечто утраченное, ту Нарнию, какой они ее помнят, о какой мечтают. Все терпят поражение в своих попытках. А правым, как всегда, оказывается Аслан: изменить можно только то, что будет.