Георгий Гуревич - Ордер на молодость (Сборник с иллюстрациями) Страница 36

Итак, что он сам о себе думает, вы сможете узнать в ближайшее время, а что на самом деле чувствует — месяца через два. Лента прибыла. По-моему, там есть материал для размышления. Если не возражаете, я запакую ее и пошлю пневмо.

И вот, удобно расположившись в домашнем кресле для легкого чтения, я слушаю монолог Нкрумы. Голос молодой, звонкий, уверенный, привычка распоряжаться ощущается в этом голосе. Нкрума не очень тверд, видимо, в эсперанто, поэтому строит самые простые предложения, произносит старательно и с паузами — возможно, подыскивает точный термин. Впрочем, это общее впечатление. К тексту отношения не имеет.

Уважаемый мастер Ольгин!

Я рад, что могу быть полезным для вас. Если смогу. Усилия приложу. Куратор Центра Омоложения сказал, что вы считаете меня очень талантливым человеком. За высокую оценку спасибо. Я чрезвычайно ценю ваше мнение. Всегда внимательно изучал ваши проекты, считаю вас одним из своих учителей.

У меня действительно хорошие способности. Заслуга не моя, такие гены я получил от родителей. Учение давалось мне легко: я схватывал на лету и запоминал с первого раза. Учителя гордились мной, хотя гордиться не было оснований: им легкий материал достался во мне. И я сам гордился, совершенно неоправданно, свысока посматривая на одноклассников, вбивавших в память то, что я вдыхал, перелистывая. Боюсь, что я бывал нетактичен, даже недобр, кичился своей сообразительностью, колол глаза тугодумам. Но ведь и педагоги непедагогично расхваливали меня, ставили в пример не только ленивым, но и малоспособным. И напрасно! Неспособные не могли мне подражать, а прилежным я и сам не был… хватал знания походя.

Как полагается, меня прикрепляли для помощи к отстающим. Боюсь, что это принесло им мало пользы. Помню напряженные глаза милых моих соучениц, наморщенные черные лобики под косичками-шнурочками. Милые девочки, начисто лишенные пространственного воображения, ну ничегошеньки не понимали они в плоскостях, координатах и в проекциях на плоскости. Я же со своей стороны не понимал, как можно не видеть то, что бросается в глаза, злился на бедных девочек, презирал их и высмеивал. Возможно, они были бездарными ученицами… но ведь и я был бездарным наставником.

Дошло до меня это уже в старшем классе.

У нас в Африке традиционное уважение к диспутам ученых, ораторов, поэтов.

Школьников тоже готовят к диспутам, два раза в год устраивают встречи команд.

Команду выставила и наша школа, меня — первого из первых — назначили капитаном. И короче, провалились мы. Имел удовольствие я услышать, что последнее место заняла школа номер… капитан команды Нкрума.

— Ну не виноват же я, что у нас школа такая бездарная, — плакался я в кабинете директора. — Почему меня позорят, меня называют последним? Почему вы способных ребят не нашли, не подобрали?

И услышал:

— Правильно позорили. Никчемный капитан. Знал, что команда слабая, не готовил, свое умение не передал.

— Как я могу передать? У меня само собой получается.

— А если у тебя само собой не получится? Как будешь выходить из трудного положения? Значит, нет настоящего умения. И чужих слабостей не знаешь, и своих собственных. Ты в себе разберись, что у тебя получается и как. Разберешься, тогда и других учить сможешь.

Спасибо директору, заставил он меня заниматься и самоанализом. В самом деле, что у меня получается и как?

Много я думал об этом в школе, позже в студенческие годы и в архитектурной мастерской тоже. Отлилось в короткое: два у меня достоинства — я сразу вижу все и сразу же вижу главное.

Другие, кто послабее, видят мир плоско, как бы с одной стороны, и нередко на этой первой стороне застревают, направо-налево не заглядывают, о тылах и изнанке не помнят вообще. Видят только фасад и выносят оценку по простейшему принципу: хорошо — плохо. Если хорошо, дальше не идут, вцепились и отстаивают, прославляют, продвигают хорошее, лучшего не ищут. Древний подход, биологический. Унаследован от звериных наших предков. Им надо было мгновенно ориентироваться: враг перед глазами или лакомство? Хватать или спасаться?

И если стоит дилемма хватать или спасаться, черно-белый подход этот достаточен. Но для созидания такой примитив непригоден. Созидание не укладывается в «крошить» или «лепить». Крошить-то можно все одинаково вдребезги, но лепится каждое тело по-своему.

О лепке говорю потому, что всегда меня тянуло к скульптуре. Живопись мне представляется плоской, искусственной, а рисунок — неполноценной, предварительной работой. Но это дело вкуса. Я не виды искусства оцениваю, я себя анализирую, свои склонности. Лично я склонен к объемному видению. Для зодчества же основное — объем и взаимосвязь. Все влияет на все, ни убавить, ни прибавить. Мало того: убавляя, прибавляешь. Если стесал правое плечо, левое вырастает само собой. Человеку с объемным видением такое понимание дается подсознательно, а плоско видящему надо помнить об объеме, думать об объеме, не забывать об объемности. Так, ребенок о каждой букве думает, прежде чем сложить из нее слово, мы же, взрослые, скользим по строкам, слизывая смысл на ходу.

Вот мне, объемно видящему, и поручили обучать объемному видению сначала соучеников, так называемых отстающих, потом сотоварищей, потом помощников в мастерской.

Впрочем, тут я забегаю вперед. Тогда в школе я сформулировал только основу: «Я вижу объемно, другие — плоско». И пуще возгордился: такой уж я особенный!

Объемное видение привело меня в архитектуру, искусство пяти фасадов, а оттуда в планировку, где объемы надо еще увязывать со всем на свете — с природой и экономикой. Но планировка — коллективный труд. Тут ты не в мастерской, не наедине с дисплеем. И как же я был ошарашен, когда из всех, из всех вновь принятых, я один не получил самостоятельную группу. Я дулся, я обижался, я злился, я ничего не понимал и считал, что меня не поняли. Я же видел, что другие работают проще, плоско. Хотел все бросить, бежать прочь…

И тут меня вызвал шеф, мастер Нкаму, вы знаете его, конечно. Уже тогда был стариком, с седым ежиком над бледно-коричневым лбом, сморщенный, сутулый. Не знаю, почему не омолаживался. Кажется, срок пропустил, промедлил. И повторил он, как мой школьный директор:

— Нкрума, вам надо задуматься над собой всерьез. У вас от рождения особенный дар: вы видите мир объемно. Вам дано чутье, и вы позволяете себе не думать. Вы видите чужие ошибки, но не привыкли их выражать словами, поэтому никого не умеете поправить. Это еще полбеды, можно бы оставить вас и младшим в мастерской, но вы и младшим будете прескверным, потому что у вас чутье, вы не привыкли себя проверять и упустили то-то, и то-то, и то-то…