О муравьях и динозаврах - Цысинь Лю Страница 37

Ускоритель начинает работу. На большом экране монитора кривая мощности, как проснувшийся земляной червь, неуклонно лезет вверх к красной линии, обозначающей расчетный уровень энергии, необходимый для расщепления кварка.

— Почему нет прямой трансляции? — возмущается Дин И и указывает в угол комнаты: телевизор показывает переполненный стадион, по полю которого мечутся футболисты. Ученый одет в синий рабочий костюм; в таком виде он и уехал из Пекина. На первый взгляд он вовсе не отличается от какого-нибудь пожилого рабочего.

— Доктор Дин, мы, к сожалению, не центр мира. Если нам после окончания эксперимента уделят тридцать секунд эфирного времени в новостях, будет уже хорошо, — отвечает главный инженер.

— Невежество. Невообразимое невежество, — ворчит Дин И, возмущенно мотая головой.

— Но увы, такова правда жизни, — сказал Джонс. Он, с неопрятными длинными волосами и фляжкой с чем-то крепким, которую носит в кармане и время от времени достает, чтобы отхлебнуть, еще менее похож на всемирное светило науки. — К несчастью, я не отношусь к числу невежественных, и мне куда труднее жить, чем им. — Он демонстрирует лист бумаги. — Господа, вот моя предсмертная записка к будущему самоубийству.

Остальные растерянно поворачиваются к нему.

— Когда этот эксперимент закончится, в мире физики больше не останется тайн, через час мы дойдем до конца поля науки! Я приехал сюда, чтобы приветствовать это достижение. Ах, физика, ты безжалостная госпожа! Но если твоя жизнь закончится, то зачем мне продолжать свою?

— То же самое говорили в эпоху Ньютона, Эйнштейна, Макса Борна и Стивена Хокинга, — возражает Дин И. — Но поле физики, как вы выразились, не закончилось тогда и не закончится сегодня. Вскоре вы сами это увидите: расколов кварк, мы спустимся еще на одну ступеньку бесконечной лестницы. И я буду сегодня праздновать рождение нового мира!

— Доктор Дин, вы лишь следуете взглядам Мао Цзэдуна. Он еще в 1950-х годах утверждал, что материя бесконечно делима, — саркастически бросает Джонс.

— Вы оба слишком далеко зашли в своих умственных построениях, — говорит главный инженер, прерывая начинающуюся перепалку. — Вывод о том, что Земля круглая, можно сделать исходя из различий в проекциях солнца в колодцах Египта и Греции, можно даже рассчитать диаметр Земли, но люди осознали шарообразность Земли только после путешествия Магеллана. До него все вы, физики, сидели на дне колодца. А сегодня нам предстоит совершить настоящее путешествие вокруг Земли по микрокосмосу!

График энергетического потенциала продолжает ползти к красной линии. Внешний мир, кажется, улавливает невиданную энергетическую бурю, бушующую в недрах пустыни: под вой волков где-то вдалеке из тамарисковой рощи взлетает испуганная стая птиц и проносится по ночному небу. Наконец линия энергетического потенциала пересекает красную черту. Частицы в ускорителе приобрели энергию, необходимую для расщепления кварка; такого еще не случалось в истории человечества. Компьютер разгоняет заряженные частицы по 150-километровому кольцу ускорителя до почти световой скорости и отправляет по выходному контуру к мишени, которая при бомбардировке такой колоссальной энергией взрывается бурей атомного излучения. За этой бурей бдительно наблюдают бесчисленные датчики; они способны с первого взгляда различить в ливне несколько капель дождя, хоть немного отличающихся по цвету от других. А суперкомпьютер по сочетаниям цветов определяет, попала ли частица в кварк и даже был ли этот кварк расщеплен.

Заряженные частицы продолжают вырабатываться и бомбардировать мишень. Вероятность столкновения ускоренной частицы с кварком ничтожна — никто из кучки взволнованных людей не знает, как долго придется ждать.

— Ах, друзья издалека, — говорит старый Дилшат, нарушая молчание. — Я видел самое начало этой стройки, дюжину лет назад. Тогда на площадке трудились более десяти тысяч человек, возвышались горы стали и бетона и лежали сотни колец высотой в несколько этажей. Мне сказали, что это электромагниты. Но я до сих пор не понимаю: ведь за те же деньги, с теми же материалами, с той же рабочей силой можно было бы орошать пустыню и выращивать здесь виноград и хамийские дыни. Однако вы делаете нечто такое, чего никто не понимает.

— Шейх Дилшат, мы разгадываем одну из тайн физического мира. Это важнее всего на свете! — ответил Дин И.

— Я мало образован, но знаю, что вы все получили самое лучшее образование из возможных и пытаетесь отыскать мельчайшую песчинку из всех, какие только есть на свете.

Все собравшиеся пришли в восторг от того, насколько четко старый казахский пастух изложил суть физики элементарных частиц.

— Превосходно! — восклицает Джонс, как только умолкает переводчик. — Он верит, — он указывает на Дин И, — что песчинку можно делить на части. А я считаю, что меньше этой песчинки уже ничего не может быть и, как сильно ее ни колоти, она не расколется. Как вы думаете, сэр, кто прав?

Старый Дилшат слушает слова переводчика и качает головой.

— Не знаю. И даже ты не знаешь. Разве способен обычный человек предугадать исход всего этого?

— То есть вы предпочитаете агностицизм, — констатирует Дин И.

Взгляд поблекших от возраста глаз старого пастуха словно обращен в себя.

— Мир поистине непостижим. Еще в молодости я водил отары овец через бескрайнюю пустыню Гоби в поисках свежих пастбищ. Много-много ночей я провел, лежа в пустыне и глядя на небо, полное звезд. Они так густо рассыпаны по небосводу и сверкают, как драгоценные камни, как жемчуга в черных женских волосах… Когда ночь только начинается, пески Гоби под спиной все еще теплые, и ветер вздыхает голосом пустыни. В такие моменты мир похож на младенца, погруженного в глубокий сон. Тут не нужны уши, достаточно прислушаться сердцем, и сможешь услышать единственный звук, заполняющий пространство между небом и землей. Это звук Аллаха. Только Аллах может знать, каков будет исход всего творения.

В этот момент раздается резкий звонок, извещающий о том, что частица ударила в кварк. Все оборачиваются к экрану, чтобы увидеть письмена Судного дня. Настало время получить ответ на вопрос, поставленный не менее трех тысяч лет тому назад.

Экран заполняют цифры и символы, понятные только посвященным. Оба физика мгновенно понимают: что-то не так — и растерянно качают головами.

Результат не говорит однозначно о том, что кварк раскололся, но и не позволяет считать, что он остался целым. Данные эксперимента непонятны.

Вдруг Дилшат резко вскрикивает. Из всех, кто находится в комнате, только он один смотрит не на экран монитора, а в окно.

— Во имя всего святого, что там происходит? Вы только посмотрите!

— Шейх Дилшат, не отвлекайте нас, пожалуйста! — рявкает главный инженер, но следующие слова старика все же заставляют всех оглянуться.

— Что… что случилось с небом?!

В окно льется неяркий свет. Ночное небо стало белоснежным. Люди покидают главный пункт управления и спешат наружу, где купол небосвода над бескрайней Гоби, некогда темно-синий, засиял мягким белым свечением, словно молочное море, как будто мир заключен в яичную скорлупу. Как только глаза людей привыкают к новому освещению, они обнаруживают в белом небе черные точки, и внимательное изучение этих точек приводит их на грань безумия.

— Во имя Аллаха пречистого и всемилостивого, это же звезды! — выкрикивает Дилшат то, о чем другие все еще боятся сказать: Вселенная вывернулась наизнанку.

Несмотря на глубокое потрясение, кто-то замечает, что телевизор в комнате все еще транслирует футбольный матч. Вернувшись, они видят, что им не мерещится: в тысяче миль оттуда, где они находятся, футбольный стадион тоже залит белым светом. Десятки тысяч зрителей на трибунах задирают головы и с тревогой смотрят вверх.

Главный инженер первым берет себя в руки.

— Когда это случилось? — спрашивает он.

— В тот самый момент, когда зазвенел звонок, — отвечает Дилшат.

Все снова умолкают и оборачиваются к Джонсу и Дин И в надежде, что самые именитые из всех физиков, какие только появлялись со времен Эйнштейна, смогут объяснить кошмар, в котором они оказались.