Кир Булычев - Агент КФ Страница 37

Помощники капитана и штурманы сидели неподвижно, вытянувшись на низких стульях. Несмотря на то что крионцы любят повторять, что они презирают условности и чужды этикету, в обыденной жизни ими руководят строжайшие правила поведения, которых они попросту не замечают и даже отрицают их существование. Поэтому ни один из штурманов (за исключением второго) и помощников никогда не откроет рта, пока капитан корабля не разрешит ему это сделать.

Они сидели неподвижно, как статуи, в своих одинаковых серых мундирах со знаками Космофлота, вышитыми их женами, они сидели под портретами великих капитанов планеты, одинаково худых, серьезных и даже мрачных.

– У нас есть два пути: изменить курс и следовать к планете Ар-А либо продолжать движение к планете Пэ-У. Я полагаю, что нам следует в этих обстоятельствах продолжать движение к планете Пэ-У, стараясь вновь добиться с ней связи. Увод корабля к планете Ар-А является на настоящий момент лишь допущением, причем неподтвержденным. Выход же из строя второй рации за столь короткое время говорит о злом умысле на самой планете Пэ-У. Следовательно, там существует угроза жизни нашим товарищам. Так что я предлагаю пока держать курс к планете Пэ-У. Надеюсь, я высказался кратко и просто, а если у кого-нибудь есть возражения, и я надеюсь на возражения и споры, то попрошу их высказать со всей резкостью, свойственной нам. Решение тем более серьезно, потому что, возможно, нам, гражданскому кораблю, придется… воевать.

Капитан замолчал и молчал ровно три минуты, потому что, разумеется, никому не пришло в голову возражать капитану. Все они были истинными демократами и презирали этикет и условности, и потому без условностей и экивоков они были согласны со своим капитаном. В ином случае им пришлось бы немедленно его разжаловать.

Через три минуты собравшиеся одновременно поднялись, поклонились капитану, поклонились портретам великих капитанов и покинули капитанский мостик.

Андрей проснулся, вскочил, умылся, напился воды из маленького крана, что был в каюте. Есть хотелось страшно.

Он бы сейчас с наслаждением поднял страшный скандал на весь корабль, но отлично понимал, что никто этого скандала не услышит.

И вообще, помимо прочего, эта история ему порядком надоела.

Она могла бы показаться детской игрой, если бы от этого не умирали. А ведь Пругу все это кажется совершенно справедливой игрой – он не ощущает себя преступником или убийцей. Когда мы говорим о детстве цивилизаций, то оно видно не только в экономических и социальных законах, но и в психологии каждого отдельного человека. Каждый человек каменного века остается ребенком, сколько бы лет ему ни было. И реакции у него детские. Это же надо – посвятить жизнь желанию стать царем! А потом? Помереть на престоле? Разве это удобнее, чем в кресле без короны?

А ведь так, сказал он себе, нетрудно оправдать любого первобытного злодея. Нет, сказал он себе, – объяснить. Оправдывать или нет – не наша задача. Наше дело объяснить, а объяснив, ликвидировать опасность. Хотя, пожалуй, за исключением одного прискорбного случая, который стоил Андрею изгнания из летного состава, ему еще не приводилось попадать в ситуации, в которых он был бы столь бессилен.

И вот именно в этот печальный момент рассуждений голодного Андрея замок щелкнул и вошел ДрокУ. Как к себе в каюту. Спокойно и уверенно.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал он на космолингве.

– Откуда вы знаете галактический язык? – спросил Андрей.

– Я выучил, – сказал ДрокУ.

– Вы бывали в Галактическом центре?

– На стажировке, на курсах административного управления, – сказал ДрокУ, – но, честно говоря, очень давно не приходилось говорить. Четыре года я провел в горах и последний год рядом с Пругом в столице. Практически одичал.

– Вы странный человек. Кто вы?

– Вы должны мне поверить. Мне ведь тоже пришлось скрываться, пока я не убедился, что с вами можно иметь дело. Мое положение куда более опасно, чем ваше. Если узнают, что я здесь говорю с вами, Пруг убьет меня немедленно. Это я вам гарантирую.

– Так кто же вы?

– Я заместитель уважаемого ВараЮ, начальника городской столичной стражи. Мое имя вам ничего не скажет, так что можете продолжать звать меня ДрокУ.

– Что вы делали у Пруга?

– Вот видите, как соблазнительно допрашивать, – улыбнулся ДрокУ. В его движениях, в облике присутствовала некая лень, но происходило это от избытка силы, от умения быстро собраться и превратиться в комок мышц. – Не прошло и трех минут, как вы стали следователем. Отвечаю на ваш вопрос: Пруг давно смущал нас. Он – наиболее яркая и энергичная фигура в горах. Мы решили внедрить нашего человека, чтобы он всегда был рядом с Пругом. Мне и пришлось стать таким человеком.

– И вы хотите сказать, что не заметили, как он планирует захват корабля?

– Мы не всесильны. Он оказался хитрее. На этот раз. Но его торжество недолго. Вы это знаете лучше меня.

– Мне трудно поверить, – сказал Андрей. ДрокУ поднялся:

– Я не могу быть вам всегда полезен. Мне тоже хочется жить. Но, пожалуй, завтра мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы они не успели забраться в арсенал. Как вы думаете, скоро придет корабль нам на помощь?

– Спросите что-нибудь полегче, – сказал Андрей.

– Спокойной ночи. Думаю, что Пругу я скоро понадоблюсь.

– Минутку, – сказал Андрей. – Если вы в самом деле тот, за кого себя выдаете, почему вы не обезвредите Пруга?

– Я не могу его убить, мне это запрещено.

– Я не говорю об убийстве. Очевидно, есть другие пути.

– Что вы теперь намерены делать?

– Пользоваться вашими советами. И не спешить. Я полагаю, что главное сейчас – не допустить, чтобы он убил кого-нибудь из археологов. А что касается арсенала – пускай забирает что хочет. Он не успеет ничем воспользоваться.

ДрокУ улыбнулся. Зубы у него были подпилены, как положено горцу.

– Ваших археологов выследили. Они дали себя провести, как цыплята. Пруг оставил в городе охотника, и археологи привели его к арсеналу. Сейчас ВосеньУ умчался туда зарабатывать себе славу и жизнь.

– И жизнь?

– Разумеется. Он нужен Пругу только по Пэ-У, а потом… потом его нечаянно утопят. Он чужой. И может проговориться, чтобы спасти свою шкуру.

Мне его не жалко, подумал Андрей. Я должен быть гуманистом, мне положено всех любить – в этом великая мудрость Галактики – ценность и святость человеческой жизни. Но мне хочется, чтобы ВосеньУ умер.

– Вам его не жалко, – утвердительно сказал ДрокУ. – Вы думаете, что он убил вашу женщину.

– А разве это не так?

– Я не был при этом. Может, это сделал кто-либо еще из людей Пруга. Я пошел, коллега. Пруг проснулся. Он плох. Он накурился. Нервы шалят. Я запру дверь, потому что кто-нибудь мог видеть, как я сюда заходил.