Николай Чадович - Хозяева Острога Страница 37

– Неподходящий момент выбрали вы для воспоминаний, – в каждом слове Темняка ощущалось огромное внутреннее напряжение. – Всему свое время… А вот для моей «кочерги» время, похоже, уже настало… Получай, безмозглая тварь! Это тебе за все наши унижения! И учти, не мы первые начали.

«Кочергу» он швырнул с таким расчётом, чтобы туша Смотрителя прикрыла боешников от взрыва. Однако смертоубийственный снаряд не полетел по прямой, а начал рыскать в воздухе, словно ласточка, на лету охотящаяся за мошкарой.

Головокружительные маневры «кочерги» завершились тем, что она повернула обратно и едва не пронзила Тюху, уже упавшего ничком в мусор. Это был последний привет (а точнее сказать, кукиш), посланный коварной судьбой своим недавним любимчикам.

– Тюха, спасайся! – крикнул Темняк. – Промашка вышла!

– У нас, командир, промашек не бывает! – с этими словами Тюха голой рукой схватил вот-вот готовую взорваться «кочергу» и устремился прямиком к Смотрителю, который, казалось, был обеспокоен вовсе не попыткой покушения на него, а странным поведением подопечных, вдруг возжелавших поваляться в мусоре.

Огромное полупрозрачное тело ничего собой не заслоняло, и поэтому все происходящее было видно, как сквозь стекло. Вот Тюха, подбежавший к Смотрителю вплотную, сунул ему под брюхо «кочергу», обильно извергавшую огонь и искры, вот он отступил назад, оттесняемый надвигающейся тушей, а вот уже превратился в кровавую кляксу, точно комар, попавший между схлопнувшимися ладонями.

Вслед за тем Смотритель, вобравший в себя всю силу взрыва – под ним даже не грохнуло, а только глухо чавкнуло – утратил прозрачность, словно стакан воды, в который плеснули молока.

Когда Темняк подбежал к месту происшествия, о Тюхе напоминала только кровавая каша, облепившая Смотрителя. Больше не осталось ничего – ни кусков тела, ни клочьев одежды.

Только что погиб хороший парень, вольно или невольно спасший своих товарищей, а о нем сейчас некогда было даже доброе слово сказать – другие заботы буквально держали за горло. Ну что это за жизнь!

Подпорченный Смотритель был похож на огромный целлофановый пакет, наполненный не то мутной жижей, не то столь же мутным дымом. И хотя видимых повреждений на оболочке не имелось, для исполнения своих прежних функций он уже вряд ли годился.

Сразу возникал вопрос, а почему создание, обладавшее мгновенной реакцией и молниеносной быстротой, даже не попыталось защищаться. Впрочем, ответ был слишком очевиден – защищается тот, кто подвергается нападениям. А зачем защищаться тому, кто подобную возможность даже не допускает?

Именно поэтому свирепая касатка, не имеющая природных врагов, так легко идет в человеческие руки.

Уцелевшие боешники тем временем уже встали на ноги, и для Темняка наступил момент, не менее рискованный и сложный, чем вся эпопея со Смотрителем. Теперь, когда символ насилия, господствовавший на Бойле, был благополучно повержен, надо было принудить людей, обременённых всеми своими слабостями, пороками и суевериями, действовать вразрез с тем, что для них являлось здравым смыслом, а для самого Темняка – дремучей косностью.

Тут было мало слов. Тут не помогли бы ни угрозы, ни посулы. Тут приходилось наизнанку выворачивать душу.

– Не спрашивайте меня ни о чем, – сказал он Бадюгу и Свисту, своим последним соратникам. – Не спорьте со мной. Не возмущайтесь. Не скорбите о Тюхе. Всему этому будет свой срок. Делайте только то, что от вас сейчас требуется. Делайте то, что делаю я.

Было в его голосе, в его глазах и в его поведении что-то такое, что заставило обоих боешников смирить свой нрав и по примеру Темняка изо всех сил навалиться на огромную беспомощную тушу.

Смотритель, либо окончательно выведенный из строя, либо только парализованный, не катился, а как бы переливался внутри самого себя. Но это было всё же легче, чем толкать каменную глыбу соответствующего размера.

Прошло немало времени, прежде чем Свист решился задать вопрос:

– Зачем мы это делаем?

– Чтобы жить! – ответил Темняк с неожиданной страстью. – Чтобы выбраться на волю! Чтобы забыть страх! Нажимай!

Стена, которую за минувшие сутки они умудрились преодолеть уже дважды, была почти рядом. Тело Смотрителя прошло сквозь неё безо всякого сопротивления и тем самым проложило дорогу людям.

Здесь их встретили давешние новички, всё ещё обсуждавшие необыкновенные события, свидетелями которых они поневоле стали.

– Выручайте, братцы! – обратился к ним Темняк. – Изнемогаем, сами видите. Со Смотрителем беда случилась. Надо срочно доставить его в починку. Боимся, что сами не справимся.

– А что с ним такое? – удивились новички. – Надорвался нашего брата в пепел обращать? Или с верхотуры сорвался?

– Да нет. Это его другой Смотритель так отделал. Наверное, от ревности. Если мы его с Бойла живым не вытащим, всех боешников ожидает суровая кара.

– Раз надо – значит, надо, – новички чесали голову, но соглашались. Ложь Темняка была настолько невероятной, что затмевала любую правду.

Примерно то же самое повторилось и на следующем участке, только теперь его обитателей уговаривали уже сами новички, а Темняку оставалось лишь кивать да поддакивать. Идея, брошенная в массы, очень скоро начинает жить своей жизнью, хотя далеко не всегда праведной.

Обездвиженного Смотрителя катили с шутками и прибаутками, а все оказавшиеся здесь Верёвки, не исключая и Бадюга, затянули торжественную песню, способную распугать даже стадо буйволов.

Стены сдавались одна за другой, и скоро число добровольных помощников возросло во много раз. Сам собой зародился слух, что Бойло упраздняется и все боешники отныне могут считать себя свободными. Мнения по этому поводу высказывались настолько противоположные, что несколько стай сошлись в отчаянной схватке.

Раздоры хоть и уменьшили количество тяглового люда, но уже не могли повлиять на исход предприятия, задуманного и осуществленного Темняком (хотя, если говорить объективно, это было скорее нагромождение импровизаций и случайностей, чем плод трезвого расчёта). Процессия, сопровождавшая Смотрителя, была так велика, что стена, смыкавшаяся позади неё, каждый раз прихватывала с собой двух-трех отставших.

В запарке никто не заметил, что Бойло остался позади и вокруг уже всё другое – по улицам разгуливают люди, стены размалёваны в веселенькие цвета, из нор сбиваются дымки очагов.

Женщина, попавшаяся им навстречу, посторонилась и вежливо сказала:

– Пусть клопы не беспокоят вас, – что означало: «Здравствуйте».

Только сейчас они опомнились и оставили в покое опостылевшую тушу, уже утратившую всякое сходство со Смотрителем (мусор облепил её, словно мухи дохлую крысу).