Илья Варшавский - Человек который видел антимир (Научно-фантастические рассказы) Страница 37

- Начало не очень удачное, - сказал Генерал. - Что же, она хочет оставить "ягуаров" совсем без флангового прикрытия?

- Она настаивает, чтобы две группы танков прорыва были переброшены на фланги и заняли позиции позади стрелковых частей.

- Гениально! - сказал Полковник.

- Еще что? - спросил Генерал.

- Знамя дивизии должно быть расположено в центре, рядом с ракетно-атомной батареей, позади стрелковых подразделений.

- Здорово! - воскликнул Полковник, - И о знамени не забыла!

Генерал поморщился, но ничего не сказал.

- Справа и слева от них должны быть расположены две легкие батареи, продолжал Ассистент. - Рядом с батареями она хочет разместить парашютно-десантные соединения.

- Надеюсь, все?

- Нет, она требует, чтобы убрали полевой госпиталь.

- Куда убрали?

- Чтобы он совсем не участвовал в маневрах.

Профессор схватился за сердце и застонал.

- Что с вами? - спросил Генерал.

- Сердечный приступ, - пробормотал Профессор, опускаясь на стул. Прошу отложить маневры на завтра. Очень прошу вас!

* * * Уже показались огни города, когда Профессор вполне здоровым, но немного недовольным голосом спросил Ассистента:

- Вы опять вчера играли с ней в шахматы?

- Да, сэр, а что?

- А программу вы у нее сменили?

- Н-н-не помню, - смутился Ассистент.

- То-то! "Н-н-не помню"! Разве вы не заметили, что она расставляла подразделения, как фигуры на доске?!

Наступившее затем молчание первым прервал Ассистент:

- Жаль все-таки, что вы не дали ей попробовать. Вчера она изумительно работала. Я чуть не проиграл.

Человек, который видел антимир Рассказ-шутка

го фамилия была Горст. Горст Изекииль Петрович. Он дважды повторил свое имя, тщательно скандируя его по слогам. Вообще, это был очень скрупулезный человек, склонный к самоанализу. Я это почувствовал с самого начала, когда он впервые рассказал мне о своем даре. Он обнаружил его у себя года три назад.

- Очень трудно объяснить, как это получается, - сказал он, чертя прутиком какой-то узор на песке. - Представьте себе окружающий вас мир (кончик прутика прочертил большой круг), а это вы (появился крестик в центре). Все люди видят окружающее их пространство вот так (лучи от крестика к окружности), а я одновременно и внутри и снаружи (стрелки вне круга, устремленные к центру). Впрочем, вряд ли это все можно так просто себе представить.

- Действительно, трудно, - согласился я, - непонятно, как вы можете видеть все предметы одновременно спереди и сзади.

- Не совсем так. Скорее, снаружи и изнутри, но это вовсе не значит, что я вижу то, что у вас здесь, - он дотронулся прутиком до моей груди. Снаружи и изнутри не отдельные предметы, а весь мир в целом. Я вижу мир в его противоположностях, - добавил он, помолчав. - Может быть, я недостаточно точно выразился. Скорее всего, правую и левую модели мира одновременно.

- Как же это все выглядит?

- Очень небольшой участок пространства, в котором вместе существуют наблюдаемые мною предметы и их зеркальные отображения. Иногда они накладываются друг на друга полностью, а иногда только частично, но вместе с тем они всегда разделены какой-то неизвестной нам материальной средой, в которую погружены, как в жидкость.

Это был наш первый разговор. После этого мы много раз встречались в том же маленьком скверике, затерянном среди нагромождения многоэтажных зданий, и беседовали о его удивительной способности видеть мир. У меня создалось такое впечатление, что все это происходило у него в состоянии, близком к трансу.

Он несколько раз мне говорил, что его дар связан со способностью сосредоточиваться, отвлекаясь от окружающей обстановки. Для этого он подолгу фиксировал взгляд на каком-то блестящем предмете, о котором он рассказывал очень неохотно, приписывая ему, по-видимому, некую особую силу талисмана.

Как-то я ему напомнил, что такой прием далеко не нов и известен йогам уже много тысячелетий. Почему-то это его очень рассердило.

- Ни один йог не видит дальше своего носа,- ответил он сухо и поднялся со скамьи. Ушел он не попрощавшись.

Несколько дней я тщетно поджидал его на обычном месте. Когда наконец он появился, у него был очень утомленный вид.

По его словам, все эти дни он был занят попытками установить связь с таинственным зеркальным изображением нашего мира. Результаты превзошли все его ожидания. Ему удалось обнаружить там своего двойника и даже разговаривать с ним, но это потребовало такого колоссального напряжения всех его сил, что кончилось обмороком, продолжавшимся несколько часов.

В этот вечер мы долго беседовали. Он говорил о том, что вселенная представляется ему совокупностью множества миров в общем пространстве. Эти миры пронизывают друг друга, но контакт между ними невозможен. Очевидно, они существуют в различных временных ритмах или полностью проницаемы друг для друга. Явления в них зеркально перевернуты. Это касается не только образов, но и понятий.

Его слова меня несколько озадачили. Я ему сказал, что не могу представить себе зеркального отображения понятий.

- Не понимаю, что вас смущает, - возразил он. - Возьмем хотя бы понятие о добре и зле. Они складываются из суммы представлений о том, что хорошо и что плохо. Дикарь делит таким образом только явления внешнего мира: живой тигр это плохо, убитый тигр это хорошо. Современный человек прибавил сюда еще массу этических и моральных категорий, но сущность остается той же: что нам во вред - это плохо, что на пользу - это хорошо. В антимире иные взаимодействия этих слагающих.

- Значит, там убитый тигр - это плохо, а живой тигр - хорошо?

- Почему бы и нет, если тигр там не враг, а друг?

- Ну, а другие миры? - спросил я.

- Они вообще недоступны нашему воображению, - ответил он, подумав. Нельзя представить себе того, что не имеет аналогий, хотя бы отрицательных.

Только наш антимир может быть еще как-то воспринят человеческим мозгом, но для этого требуются совершенно новые органы чувств, вроде тех, которыми меня наградила природа.

У него был вид тяжело больного человека. Особенно поразили меня его глаза, воспаленные, с кровавыми прожилками. Казалось, они были обожжены видением того, что недоступно воображению.

Я сказал ему, что нужно на время прекратить все эксперименты и полечиться. По-видимому, напряжение последних дней губительно сказалось на его нервной системе.

- Неужели вы думаете, что я могу сейчас остановиться на полпути? невесело рассмеялся он. - Я уверен, что нахожусь уже у порога самой увлекательной тайны мироздания. Пройдет еще несколько дней, и мне, наверное, удастся раскрыть ее при помощи своего антидвойника.

Он поднялся на ноги, но зашатался от слабости, и я был вынужден взять его под руку.