Алексей Евтушенко - Стража реальности Страница 37

– Неплохо, – похвалила Маша. – Один глюк на четыре головы – это тоже неплохо. Но не знаю, как вы, а я уже вижу, что это не люк и не глюк. Это – труба.

– Та самая, которая дело? – поинтересовался Борисов, не выходя из образа. – В смысле, что наше дело – труба?

– Этого я вам не скажу, потому что не знаю, – призналась Маша. – А врать не хочу. Я просто вижу, что это и в самом деле труба, уж извините за невольный каламбур. Мы видим ее конец. Один из.

– А ведь и верно, – прищурившись, сказал Никита. – Во всяком случае, очень похоже.

В том, что Маша права, они убедились еще через пять минут, когда вплотную подошли к стене, из которой на высоте около полутора метров действительно высовывалась труба.

Высовывалась она сантиметров на сорок, не больше, диаметром была почти в метр, и откуда-то из ее глубины сочился наружу слабый белесоватый свет.

– Хорошая труба, – сказал Женька, похлопав ладонью по гладкому круглому боку. – Толстая.

– И широкая, – склонив голову, добавила Маша. – Вполне можно пролезть. Даже с нашими рюкзаками за плечами.

– Кстати, хорошо, что вы не бросили рюкзаки, – сказал Влад. – Молодцы. Надеюсь, какая-то еда на первое время там есть?

– Есть, – сказал Никита. – Но не очень много, как вы понимаете. Мы ведь не на экспедицию в кроличью нору рассчитывали, а на нечто вроде командировки.

– Кроличью нору… – повторил за ним архивист. – Это по ассоциации с «Алисой в стране чудес»?

– С чем же еще, – подтвердил Никита. – Тем более что перед нами и есть самая настоящая нора. Пусть даже в виде трубы.

– Думаешь, в нее надо лезть? – спросил Женька.

– Я ничего не думаю, – признался Никита. – Я только вижу, что мы попали в чертовски странное место, из которого единственный возможный выход – эта труба.

– А что, – обращаясь к Борисову, спросила Маша. – Наш камушек совсем умер? Может, еще разок попробовать?

– Давай-ка ты, – предложил архивариус, снял с правой руки браслет и протянул его Маше. – В Приказе таких было всего два. Один сейчас у Мартина. Это второй.

– Я вовсе не хотела вас обидеть, – пробормотала Маша.

– О какой обиде ты говоришь? – искренне удивился Влад. – Это я должен на себя обижаться, что сразу об этом не подумал. В конце концов, я не «щупач» и вообще давно последний раз ходил в альтернативку, а уж браслетом пользовался и вовсе не вспомнить, сколько лет назад. Плюс возраст как таковой.

– А при чем здесь возраст? – спросила Маша, принимая браслет.

– С возрастом снижается любая чувствительность, – пояснил Влад. – В том числе, думаю, и чувствительность к Камням. Давай, попробуй нащупать. Знаешь как?

– Нас учили, – сказала Маша.

Она надела браслет с Камнем на левую руку, прислонилась к стене и закрыла глаза, сосредотачиваясь.

Мужчины притихли. Так прошло около минуты.

– Нет, – с сожалением вздохнула Маша. – Иногда кажется, шевелится что-то, но так слабо, что не поймешь – в самом деле или мне просто очень хочется это учуять.

– Скажите, Влад, а хоть что-нибудь подобное случалось раньше? – спросил Женька, присаживаясь на корточки у стены. – Я имею в виду, попадали ли Стражники с помощью ручных Камней или через Окна в какие-нибудь странные и непонятные места? Вы же у нас историк и архивист Приказа, кому, как не вам, знать об этом.

– Думал уже, – признался Борисов, усаживаясь прямо на каменный пол. – Вспоминал. Есть одна очень старая запись времен Екатерины…. – Он умолк, задумчиво почесывая бороду.

– Великой? – уточнил Женька.

– Ну да, урожденной Софии Фредерики Августы. Середины восемнадцатого века запись, не помню точно даты. Но это скорее все-таки легенда, нежели факт. Во всяком случае, невнятицы там хватает.

– Не томите, Влад, – попросил Никита.

– Дословно не расскажу, давно читал, а суть в следующем. Якобы некий Матвей Сидяк, Стражник Приказа с десятилетним стажем, вернулся из иномирья – в те времена так называли альтернативки – с богатой добычей, получил свою законную долю и загулял по сему случаю по Москве большим загулом. Тут надо пояснить, что тогда Стража частенько занималась в альтернативках при всяком удобном случае прямым воровством или даже грабежом. Собственно, во многом на эти средства Приказ и существовал. А что? Очень удобно. Взял золотишко или, скажем, чернобурок-соболей там, продал-сбыл здесь. Ищи-свищи, как говорится. Ну, три четверти в общую казну, а законную четвертую долю – на руки.

– Лихо! – засмеялась Маша. – Так мы, получается, прямые наследники самых настоящих разбойников?

– Ага, – подтвердил Борисов. – Но, если честно, не вижу в этом ничего предосудительного. Мы, что ли, одни такие? Взять то же казачество. Нынче это первые защитники Отечества, законности и традиций. А когда-то кем были? Натуральные пираты. Широкого диапазона. Более лихих и бесшабашных сорвиголов свет не видывал. Да что там казаки! Возьмите североамериканский народ в целом и вспомните, от кого он произошел, если не считать местных индейцев. Во многом от ссыльных каторжников, бандитов, авантюристов всех мастей и рабов. Нет, не обошлось там, конечно, и без трудяг-протестантов, но им тоже бежать с родины пришлось. Как нежелательным элементам. А это, знаете ли, накладывает печать. Хороша была компашка, в общем. И потом, как учили нас классики марксизма-ленинизма, все крупные нынешние состояния добыты преступным путем. А если копнуть как следует историю возникновения и развития некоторых крупных фирм и корпораций… – он махнул рукой. – Не о чем тут и говорить. Точнее, есть о чем, но сейчас нам интересно другое. А именно Стражник Приказа Матвей Сидяк. Вернее, то, что с ним произошло в мае 1782 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа… Надо же, вспомнил!

– Аппетит приходит во время еды, – не удержался от комментария Женька.

– Вы остановились на том, что он загулял в Москве большим загулом, – напомнила Маша. – И что дальше с ним произошло?

– А дальше деньги кончились, – продолжил Влад. – Деньги-то кончились, а вот большой загул – нет. Тогда наш Матвей что делает? Проникает ночью на территорию Приказа, напаивает водкой до изумления двух охранников-дежурных, открывает тайник – это, видимо, что-то вроде нынешнего сейфа, забирает оттуда браслет с Камнем и самовольно уходит в иномирье-альтернативку.

– За новой добычей! – догадался Никита.

– Да уж не за цветами для любимой…В общем, шороху и переполоху немало вышло. Шутка ли – ручной Камень пропал! Ценность, сами понимаете, немалая. Да и в отношении соблюдения элементарной дисциплины случай, прямо скажем… выдающийся. Тем более что Сидяк не вернулся ни через день, как все рассчитывали, ни через два. И послать за ним немедленно спасательную экспедицию тоже никакой возможности не было: Камень-то ручной – один, второй у нас чуть ли не сто лет спустя появился, а до ближайшего полнолуния две почти недели ждать. Но – ждали, деваться некуда. А дождавшись-таки, отправили за ним двоих Стражников из числа наиболее опытных. Каковые вернулись через сутки ни с чем. Оно и понятно. Во-первых, Москва в любой из альтернативок и в те времена была городом немаленьким, в котором найти человека за 24 часа – задача труднейшая. Особенно если он не хочет, чтобы его нашли. Во-вторых, и с самого начала не было полной уверенности, что загульный Стражник отправился снова именно в «свое» иномирье, а не куда-то еще. В общем, совсем уж было решили, что пропал Матвей с концами, а с ним вместе и ценнейший ручной Камень, как в одну прекрасную ночь, через две с лишним недели после исчезновения, Сидяк вернулся. Запись кратко сообщает, что Стражник был не в себе, исхудавший, с глазами «аки у волка голодного» и нес полную околесицу. Якобы отправился он, как верно и предположили, за новой добычей. Но ни в какую Москву не попал, а очутился в неком каменном лабиринте, из которого не было выхода. По этому лабиринту он и блуждал в полном отчаянии все прошедшие дни и ночи, редко питаясь убитыми крысами и жажду утоляя дождевой водой из луж.