Аластер Рейнольдс - Великая стена Страница 37

Они медленно, осторожно любили друг друга. Майк особенно остро ощутил свою неловкость и от смущения двигался еще более скованно. Андреа всеми силами старалась заполнить разрыв, но чудо было ей не по силам. Она была терпелива и снисходительна, даже когда он чуть не сделал ей больно. Пика, почувствовал Майк, первым достигло тело в лаборатории. Секунду спустя отозвалось и это тело. Оно отозвалось на сигнал по нервосвязи — не удовольствие, но подтверждение, что удовольствие достигнуто.

Потом они тихо лежали в постели, переплетя руки и ноги. Ветерок раскачивал жалюзи на окне. Медленное движение света и тени, тихое позвякивание пластмассы по стеклу убаюкивало, как покачивание лодки на пологих волнах. Майк погрузился в блаженный сон. Ему снилось, будто он стоит на вершине Брекон Биконз, видит под собой солнечные долины Южного Уэльса и Андреа стоит рядом с ним, как на рекламе бюро путешествий.

Проснувшись через несколько часов, он услышал, как она передвигается внизу. Майк потянулся за очками, он снял их, перед тем как лечь, и стал выбираться из постели. И тогда он почувствовал. За эти часы отдыха он отчасти утратил власть над телом. Он встал и двинулся к двери. Ходить он еще мог, но легкость движений, обретенная во вторник, пропала. Когда он вышел на площадку и взглянул вниз, очки с трудом приспособились к смене плана. Изображение было точечным, разбитым на части. Он хотел схватиться за перила и увидел свою руку как длинное размытое пятно.

Он стал спускаться по лестнице, как спускаются с горы.

К утру стало хуже. Майк провел ночь дома, а утром на трамвае поехал в лабораторию. Он уже ощущал разрыв между мысленным толчком к движению и откликом тела. Ходить кое-как удавалось, а вот с прочими делами становилось все труднее. После его попыток позавтракать на кухне, Андреа пришлось убирать за ним грязь. Майк не удивился, услышав от Джо, что канал связи уменьшился до одного и двух мега и идет на спад.

— А к концу дня? — спросил он, хотя распечатка была у него перед глазами.

— Ноль и девять, а может, ноль и восемь.

Ему хотелось верить, что он еще способен исполнить задуманное на сегодня. Но день скоро превратился в каталог утраченных способностей. В полдень он встретил Андреа в конторе, и они пошли в бюро проката, чтобы взять на день машину. Андреа села за руль и выехала из Кардиффа вверх по долине, по шоссе А470 из Мертира к Брекону. Они собирались подняться до самой вершины Пен-и-Фан — подъем, который они проделывали в молодости не меньше дюжины раз. Андреа заранее взяла в «Теско» корзинки для пикников, собрала и приготовила оба рюкзака. Она помогла Майку надеть походные ботинки.

Машину оставили в Стори-Армс, откуда утоптанная тропа, извиваясь, уводила в горы. Сперва Майк испытывал некоторую неловкость. В бытность туристами они с презрением смотрели на орды гуляющих, отправлявшихся на Пен-и-Фан, особенно на тех, кто начинал маршрут в пабе. Вид, открывавшийся с вершины, стоил усилий, но они обычно в тот же день проделывали еще пару восхождений и к тому же избегали самой простой тропы. Теперь Майк расплачивался за то давнее высокомерие. Приятная поначалу нагрузка вскоре стала невыносимо тяжелой. Он надеялся, что Андреа не замечает, как трудно ему двигаться по неровной каменистой тропе. Подъем выматывал, не давая насладиться красотами или простой радостью близости с Андреа. Когда он в первый раз оступился, Андреа не обратила внимания, она и сама уже раз споткнулась на сухой растрескавшейся тропинке. Но скоро он едва мог пройти и сто метров, не потеряв равновесия. Он с тяжестью на сердце подумал, что достаточно сложно будет даже просто вернуться к машине. До горы оставалось еще две мили, и настоящая крутизна была впереди.

— Ты как, Майк?

— Отлично. Обо мне не беспокойся. Это все проклятые ботинки. Прямо не верится, что когда-то это был мой размер.

Он держался сколько мог, не желая сдаваться, но идти становилось все труднее, и двигались они все медленнее. Когда Майк, в очередной раз упав, рассадил сквозь брюки колено, стало ясно, что он выжал из себя все что мог. Шансов подняться на гору у него было не больше, чем на какую-нибудь гималайскую вершину.

— Прости. От меня никакого толку. Иди одна. Слишком славный денек, чтобы здесь остановиться.

— Эй! — Андреа взяла его за руку. — Ты это брось. Мы ведь знали, что будет трудно. И все равно, посмотри, сколько уже прошли.

Майк обернулся и понуро измерил взглядом долину:

— Километра три. Паб еще виден.

— Да? А кажется, больше. К тому же вот и славное местечко для пикника. — Андреа демонстративно потерла бедро. — Я как раз хотела сделать привал. Мышцу потянула.

— Это ты просто так говоришь.

— Заткнись, Майк. Я довольна, понимаешь? Если тебе нужно мучиться и карабкаться ползком, валяй. Что касается меня, я остаюсь здесь.

Она расстелила плед у сухого ручья и распаковала еду. Содержимое корзинок в самом деле выглядело соблазнительно. Вкус передавался по нервосвязи как слабое размытое ощущение, больше похожее на воспоминание вкуса. Все же он сумел поесть, не слишком перемазавшись, и кое-что почти доставило ему удовольствие. Они ели, слушали птиц, изредка переговаривались. Временами мимо проходили туристы. Они стремились к вершине и почти не удостаивали взглядом Майка с Андреа.

— Наверное, я дурачил самого себя, когда надеялся добраться в горы, — сказал Майк.

— Пожалуй, план был чуточку слишком смел, — признала Андреа. — Даже без нервосвязи нам пришлось бы нелегко. Уж очень мы размякли.

— Думаю, вчера я бы лучше справился. И даже сегодня утром… честно, когда мы садились в машину, я был уверен, что справлюсь.

Андреа погладила его колено:

— Больно?

— Как издалека. Вчера мне казалось, я полностью в этом теле, слился с ним. Как лицо в маске. Сегодня иначе. Я еще вижу сквозь маску, но она уже не прилегает к лицу.

Андреа как будто на несколько минут ушла в себя. Он задумался: не расстроил ли ее тем, что наговорил. Однако, когда она снова заговорила, в ее голосе звучала какая-то стальная решимость, неожиданная, но очень характерная для Андреа.

— Послушай меня, Майк.

— Я слушаю.

— Я сейчас тебе что-то скажу. Сегодня первое мая, как раз два часа дня. Мы выехали из Кардиффа в одиннадцать. В это же время в будущем году, в этот самый день, я сюда вернусь. Я собираюсь приготовить корзинку для пикника и подняться до самой вершины Пен-и-Фан. Я выеду из Кардиффа в то же время. И буду так делать каждый год. Каждое первое мая. Все равно, на какой день недели оно придется. Все равно, какая бы мерзкая ни была погода. Я поднимусь в горы, и ничто на свете меня не остановит.