Галина Полынская - Анаис Страница 37

– Терра, что произошло? – тихо спросил он.

Глядя на ее смертельно бледное лицо с черными тенями вокруг глаз, можно было подумать, что королева перенесла тяжелейшую болезнь. Терр-Розе посмотрела в лицо Сократу и, к своему безграничному изумлению, увидела в его глазах сочувствие и нечто вроде дружеского участия. Казалось, еще немного, и он либо возьмет ее за руку, либо погладит по голове… И тут случилось нечто совсем малопонятное для самой Терр-Розе: она разрыдалась.

– Ну-ка, иди сюда, – Сократ взял ее за руку, отвел в небольшую залу, примыкающую к библиотеке, и усадил в кресло. Потом сбегал куда-то и принес вина. Наполнив бокал, толстяк протянул его Терре и присел напротив, на край рубинового столика. Зубы Терр-Розе стучали о хрусталь, но все же она умудрилась сделать пару глотков. Когда она немного успокоилась, и на ее лице появился лихорадочный, но все же румянец, он снова спросил:

– Так что же произошло? Дело в том, что я ничего не знаю, все это время я был в подземелье.

– Что ты там делал? – удивилась Терра.

– Почувствовал приближение какой-то бякости, а у меня нет оснований не доверять своему большому и толстому внутреннему голосу. Собрал кое-что из еды и спустился в подземный Амфитеатр.

– Откуда ты знаешь про Амфитеатр?

– Палач рассказывал, после смерти Велисты он там отсиживался, страдал и переживал.

Звучало убедительно, но Терра не верила.

– Так что же произошло? Почему обитатели Дворца смахивают на стадо больных перепуганных животных?

– Сама толком не знаю, – растерянно покачала головой королева, – это было похоже на мгновенную смерть, как будто я умерла, надышавшись какой-то отравы, а потом показалось, что я просыпаюсь после тяжкого болезненного кошмара… Сейчас такая слабость и страшная головная боль.

– А что Патриций?

– Не знаю, я его как раз искала.

Они поговорили еще пару минут, и на этом их перемирие закончилось.

Алмон слушал, как скрипит корабль, несущийся по вечно штормящим волнам Торгового Моря. Сидя у стены, он смотрел в пустоту. Анаис спала. От размышлений Алмон очнулся, когда Анаис начала метаться и стонать во сне. Он потрогал ее лоб, девушка горела в лихорадке. Алмон осторожно положил голову Анаис на пол и поднялся на ноги. Девушка не очнулась, она хрипло стонала, что-то неразборчиво бормоча, шарф упал и ее волосы разметались светлыми прядями по сырому дощатому полу. Алмону она напомнила одну утопленницу, девушку из богатой марсианской семьи, которую выловили в районе Гавани пару лет назад….

Полуволк осторожно убрал со лба Анаис повлажневшие пряди и направился к лестнице, ведущей из трюма наверх.

Держась за стену, Терра медленно брела по коридору. Отыскать Патриция она уже не надеялась, не было сил блуждать по бесконечным анфиладам и галереям, не хотелось заглядывать в частные покои, как вдруг случайно наткнулась на Дракулу. Вампир выглядел так, словно только что поднялся из гроба.

– Ты не знаешь, где Патриций? – вяло спросила Терра вместо приветствия.

– У себя в кабинете, – Дракула поморщился: каждое сказанное слово отзывалось в голове болезненными толчками.

– Надо же, а я его ищу везде, – Терра перевела дух, – а в кабинете, почему-то не догадалась… Пойду к нему.

– Лучше не надо, подожди, пока он тебя сам позовет.

– Это почему еще?

– Терра, – с трудом произнес он, – хотя бы один единственный раз не спорь со мною. Просто подожди, пока он сам тебя позовет и всё. Что тут сложного?

– Хорошо, ладно… – Терра растерянно смотрела на Дракулу, она ни разу не слышала, что бы он говорил таким уставшем тихим голосом. – Я пойду к себе, если что…

– Да… да… – ссутулившись, Дракула уже брел прочь по коридору. Его плечи как-то странно вздрагивали и со стороны могло показаться, что старый вампир плачет.

Капитан Ярут сидел в кабине управления и с отчаянием смотрел на приборы. Страшная головная боль не давала сосредоточиться, Ярут сердился, но никак не мог собраться. На борту корабля находился груз, пассажиры, экипаж, за жизнь которых он отвечал, но мозги отказывались соображать, глаза слезились, во рту пересохло, и в душу молодого капитана медленно, но верно заползала паника… Вдруг он услышал, как за его спиной распахнулись двери и кто-то вошел в кабину.

– Выйдете вон, – простонал капитан, не поворачивая головы. – Все вон с глаз моих долой! За борт, все за борт! Спасайся, кто мо…

Некто развернул его вместе с креслом, и капитан оказался лицом к лицу с огромным полуволком в военной одежде.

– Вы кто? – растерялся Ярут. Его мутный взгляд поплыл вниз и остановился на офицерской символике Спец. Штата на форменной рубашке.

– Меня зовут Алмон, а вас?

– Ярут. Вас нет в списках пассажиров, и в составе экипажа тоже нет, откуда вы взялись? – он сдавил пальцами виски, в надежде хоть чуточку унять боль.

– Я нахожусь здесь тайно и еду не один, со мною спутница, и она серьезно больна.

– А где именно, простите, вы едете? – из последних сил поинтересовался капитан.

– В трюме.

– В трюме? В моем трюме? Моего корабля?

– Да, именно. Моя спутница очень больна, боюсь, она не выдержит пути.

– А что вы от меня хотите? – самому же капитану, больше всего на свете, хотелось за борт.

– Каюту, горячую пищу и врача. У вас же должен быть врач?

– Да… должен быть… – капитан массировал виски, желая умереть быстро и сию секунду. – Еда тоже есть, а каюты нет… Корабль забит грузом и пассажирами.

– Вы должны найти каюту, – Алмон склонился, глядя в глаза капитану. – Она еще совсем ребенок, и ей нельзя находиться в трюме. Каюта необходима.

«Спецштатовец на моем корабле, – проволоклась мысль в голове капитана, – за что мне это все?..»

– Я жду ответа, – напомнил полуволк.

– Ну-у-у-у… – безжизненно протянул Ярут, – если вы не галлюцинация, то можете занять мою каюту, а я… я пойду к помощнику.

– Большое спасибо, я надеялся, что вы мне не откажете.

Алмон выпрямился и посмотрел на показания приборов.

– Я сейчас перенесу мою спутницу в каюту, передам ее на попечение врача и помогу вам с управлением. Иначе, боюсь, мы заплывем очень далеко, и, скорее всего, достаточно глубоко.

На лице молодого капитана отразилось такое облегчение, что у Алмона не осталось никаких сомнений в том, что этот рейс первый в жизни Ярута.

Стоя у окна своего кабинета, Патриций смотрел на вечереющее небо. Никаких мыслей, чувств или желаний не было в его надорванной душе, единственное, что ощущал Георг – слабую, отдаленную боль. Здоровой рукой он провел по густым белым волосам, словно желал привести в порядок и без того безупречные пряди.