Герман Чижевский - «На суше и на море» - 65. Фантастика Страница 37

«Он мне мстит, — подумал Тутанхамон, — за то, что я не прогнал финикийских послов».

— Ты и твой отец вняли наконец нашим требованиям и отреклись от имени Атон, но жена твоя до сих пор именуется Анхесенпаатон. Ужель и она хочет навлечь на себя гнев богов? Помни, что они жестоко наказывают вероотступников.

Тутанхамон вздрогнул и со страхом посмотрел на главного жреца. Чего он хочет? Чего ему еще нужно?

— Твоя жена, повелительница Египта, отныне будет именоваться Анхесенпаамон, а имя Анхесенпаатон да будет навеки проклято! Недавно здесь был твой отец. Он отрекся от своих заблуждений и проклял Атона.

Юный фараон закрыл глаза руками, чтобы скрыть слезы, блестевшие на его длинных ресницах. Он понял, что отец принес эту жертву, дабы спасти его.

— Твой отец разорил страну, — продолжал Кенамон, — у нас нет средств даже на постройку большого храма Амона. — Воцарилась тишина. Кенамон и члены Совета выжидательно глядели на повелителя Египта.

Тутанхамон встал, и его звонкий голос нарушил тягостное молчание:

— Все расходы по постройке храма Амона я беру на себя!

Изумленные жрецы переглянулись. С недоумением смотрел Эйе на юного фараона.

— Слава тебе, владыка Египта! — хором воскликнули члены Совета. — Да будешь ты жив, здоров и могуч!

— Воздадим хвалу богу Амону, — растерянно прошептал Кенамон.

За последние дни Эхнатон, отец Тутанхамона, заметно постарел и осунулся. Сына он принял в постели. Грустно смотрел он на своего любимца, положив высохшую ладонь на руку юного фараона.

— Бедный мальчик, — говорил он, — сколько горя выпало на твою долю. Я, взрослый, сильный человек, и то свалился, каково же тебе, ребенку. А как твоя жена приняла все это?

— Она расплакалась и заявила, что ее имя Анхесенпаатон и она не хочет быть Анхесенпаамон.

Старый фараон горько усмехнулся.

— Бедная девочка! Надо ее успокоить и уговорить. Ты еще очень молод, — после долгого молчания сказал он, — и мало знаешь о Детях Неба, поэтому тебе будет легче ужиться с жрецами, уступать той силе, какую они представляют теперь в государстве. Я пытался было бороться с ними, но мне это оказалось не по силам. Не ссорься с ними, пока не подрастешь и не приобретешь верных, надежных друзей. А сейчас не противоречь им и не восстанавливай их против себя, особенно Кенамона. Это сильный, хитрый и коварный враг. Никто не сумеет защитить тебя от его гнева.

— А Эйе?

— Эйе приходится нам родственником. У него много влиятельных друзей. Он называет себя твоим другом, но и ему, мой сын, доверять полностью нельзя. Будь с ним осторожен.

— А Кагабу?

— Кагабу беспредельно предан тебе, но он уже стар. И сторонников теперь у него не осталось. Его последнего друга, прославленного зодчего Тутмеса, предательски убили. Кагабу очень умен. Он много читал, много путешествовал, знает языки соседних стран. Поэтому я и сделал его твоим наставником вопреки протестам жрецов. Держись его, он убережет тебя от неверного шага.

Но не забывай, что Кагабу — простой человек. Его отец был ремесленником, а мать работала на пекарне. Знать сторонится его, и, чтобы не раздражать ее, старайся не показывать своего расположения к Кагабу.

— А как относилась к нему мама?

— Лучше, чем к другим. Это она настояла, чтобы сделать его хранителем царской сокровищницы.

— Отец, — тихо попросил Тутанхамон, — дай мне мамино завещание.

— Зачем оно тебе? Не надо. Лучше вовсе не знать, чем скрывать какую-то тайну. Это очень тяжело, мучительно тяжело. А теперь позволь мне обратиться к тебе с просьбой. Чувствую, что дни мои сочтены. Я не успел закончить постройку своей усыпальницы и не жалею об этом, потому что жрецы разрушили бы ее после моей смерти, чтобы осквернить мои останки.

Поручи тем, кто строит твою усыпальницу, тайно сделать небольшой склеп в скалах. Неподалеку от твоей гробницы захоронена Дочь Неба, твоя мать, пусть между вами захоронят и меня. Не надо ничего ценного класть в гробницу, потому что воры, подстрекаемые жрецами, разграбят ее. Единственное, что ты положишь туда, — завещание твоей матери, Дочери Неба. Оно будет в эбеновой шкатулке, запечатанной моей печатью. Не открывай ее. Так будет лучше для тебя. Не пришло еще время, чтобы постичь то, что для нас пока непонятно. Со временем найдут это завещание и используют его. Я верю. Старость настигла меня, и слабость вошла в мое тело: померкли мои глаза, ослабели руки, ноги больше не служат мне, сердце мое утомилось. Близок час моей кончины, и скоро уже понесут меня в город вечности, в город могил. Иди, мой сын, я хочу, чтобы никто меня больше не беспокоил.

Поцеловав отца, взволнованный Тутанхамон направился к приемной матери, Раннаи. Среди окружавших ее женщин он увидел дочь правителя Угарита.

— Благодарю тебя за бесценный подарок, который ты мне сделал, прислав Анат, — сказала Раннаи, — я уже успела полюбить ее и хочу, чтобы она не чувствовала себя здесь одинокой.

Юная финикиянка вопросительно глядела на Тутанхамона, и во взгляде ее было столько немого укора и горькой обиды, что он невольно подошел к отвергнутой им девушке и ласково спросил:

— Хорошо тебе здесь, Анат?

Девушка опустила голову, и крупные слезы потекли по ее лицу.

— Не плачь, Анат, я очень рад, что снова встретился с тобой, — откровенно признался он, чувствуя, как яркий румянец разлился по его лицу.

…Шли годы. Тутанхамону исполнилось девятнадцать лет, Анхесенпаамон — пятнадцать.

Эхнатон скончался, и его тайно похоронили в маленьком склепе, неподалеку от строящейся гробницы Тутанхамона.

Через несколько дней неожиданно скончалась и Раннаи. Отчего она умерла, никто не знал, и только один Кагабу догадывался о причине ее смерти: она была женой Сына Неба и жрецы не могли ей этого простить.

После смерти Раннаи Анат вернулась во дворец. Кагабу не раз замечал нежные взгляды, которые Эйе бросал на молодую финикиянку. Чтобы получить разрешение на похороны Эхнатона и Раннаи, старый царедворец предложил Тутанхамону отдать Апат Эйе.

Юный фараон не хотел и слушать об этом, но после настойчивых просьб жены, ставшей на сторону Кагабу, в конце концов согласился. Ему было жаль отдавать девушку, которая пробудила в нем благородные чувства. И ему стало очень грустно, когда через несколько дней Анхесенпаамон сообщила, что видела Анат без золотой цепочки на ногах.

Как-то тихим весенним вечером Тутанхамон и Анхесенпаамон сидели в плетеных креслах на верхней террасе большого Фиванского дворца, куда Совет жрецов заставил их переехать из Ахетатона, предав разрушению столицу, основанную Эхнатоном.