Виктор Гребенников - Мой мир Страница 38

Подземные тли с корней злаков из муравейника жёлтых лазиусов. Сидят на корнях "гроздьями", очень малоподвижны. Передняя часть тли, вид сверху. В гнезде — светлые относительно крупные муравьи (там где тли); у поверхности муравьи помельче, более тёмные. Муравейники старые — из светлой прочной глины, на вкус солоноватой. Похожи на большие кочки проросшие насквозь прочными злаками. Выходов не видно.

Желтые лазиусы редко когда появлялись на поверхности, и мне был странен их аскетичный, сугубо подземный образ жизни. Именно потому они были светлыми, что развивались не видя солнца. Пигментная окраска, как известно, отсутствует у всех животных, обитающих в пещерах, — земноводных, членистоногих, червей: она им попросту не нужна. По этой же причине и тли, которых воспитывали лазиусы на корнях трав, были совсем «нетлиного» цвета: те виды тлей, что живут на растениях, окрашены в покровительственный цвет — зеленый, черный, серый, синий, как ветка или лист, где они обитают, — чтоб их не заметили хищники. А вот этим толстым муравьиным «коровушкам», что на рисунке, прятаться было не от кого…

Схематический разрез муравейника желтых лазиусов.

Любопытно еще и вот что. Муравьи, обслуживающие тлей, самку-родоначальницу, яйца, личинок и куколок, были гораздо более светлыми, чем их же братья, находящиеся в верхних комнатах дворца, которые имели цвет коричневато-желтый. При повреждении муравейника или любой другой внешней тревоге ни один из тех, «глубинных» светлых муравьев не показывался на свет, выбегали лишь темножелтые «верхние». Мы нередко клали на муравейник желтых лазиусов кусочек сахару, смоченный водою из фляжки, — через несколько минут его облепляли десятки подземных жителей, но среди них — ни одного «глубинного». Это не значило, что им не перепадало нашего угощения: у муравьев всех видов существует жесткое и незыблемое правило, названное учеными трофаллаксисом: через регулярные промежутки времени каждый муравей обязан, независимо от того, сыт он или голоден, обменяться пищей с товарищем «из уст в уста» — либо передать ему часть содержимого своего желудка, либо получить от него, либо, если они одинаково «заправлены», перекачать пищевую жидкость туда-сюда для ее смешения.

Так поддерживается в муравейниках не только абсолютно одинаковая степень сытости (или голода, смотря по обстоятельствам) всех членов муравьиной общины: с пищей передается разнообразная и сложнейшая информация, закодированная в молекулах веществ, которые вырабатываются специальными железами в муравьином организме и тут же добавляются в содержимое всех желудков муравьиной семьи.

И заправившиеся сладким сахарным сиропом муравьи-фуражиры, отдав в глубине гнезда свою сладкую добычу товарищам, быстро вылезали наверх и вновь припадали к гостинцу…

Особенно они полюбили пчелиный мед. Наполненная им пластиковая крышечка объемом в половину чайной ложки опустошалась через полчаса. И мы сделали такой опыт: каждый раз эту медовую мисочку отодвигали сантиметра на три. Через неделю здесь можно было видеть совершенно необычную для желтых лазиусов картину: между муравейником и «столовой» протянулся трехметровый, как бы шевелящийся светло-желтый шнурок, вьющийся между травами. Идущие назад муравьи влачили толстые-претолстые брюшки-цистерны, наполненные медом так, что хитиновые сегменты разошлись, а соединяющая их прозрачная пленка была растянута до отказа.

Когда плошка с медом не выставлялась, вся трехметровая муравьиная магистраль была пуста. И вновь — чудеса, тайну которых я не раскрыл и по сей день. Ни в «столовой», ни на трассе, ни на поверхности муравейника нет ни одного лазиуса. Ставим плошечку с медом — минут через пять к ней уверенно потянулся желтый шевелящийся «шнурок» подземных фуражиров. Как муравьи узнали, что мы принесли мед?

По запаху? Нет, не проходит такое объяснение: столь же бойко они бежали к тщательно отмытой от меда плошке, наполненной раствором сахара. А вот когда мы выставляли пустую сухую посудинку, муравьи не посылали к ней разом весь «обоз», направляли лишь нескольких разведчиков. А когда те возвращались, — муравьи все до одного прятались в своей земляной крепости.

Разведчики высылались в «столовую» даже тогда, когда мы клали туда просто щепочку или комочек земли. Тем более непонятна эта муравьиная телепатия, что желтые лазиусы, сколько мне ни приходилось наблюдать их в природе, никогда не устраивают таких вот узких надземных дорожек, как муравьи многих других видов, особенно в сторону «тлиных пастбищ» на кустах или деревьях.

И совсем запутали меня желтые лазиусы, когда я сделал так: прервал их «снабжение» на две недели, после чего поставил плошечку с медом на старое место. Увы, за весь день — ни одного муравьишки, кроме черных лазиусов и мирмик, обитавших в противоположной стороне в лесу. А когда повторил прежнее обучение с отодвиганием посудинки — телепатия лазиусов проявилась в точности в прежнем виде.

И еще: муравьи этого же вида — Лазиус флявус, обитавшие под ивовым кустом на краю поляны «Мозамбик», подобному обучению не поддались, и даже коротенькой трассы устраивать не стали. Вообще, я давно подметил, что у муравьев даже одного и того же вида — семья семье рознь: в каких-то тонкостях поведения, привычках, «чертах характера». Но изучать телепатические способности семей желтых лазиусов, населявших поляну «Камерун», у меня не хватило времени: наступила осень.

Остается добавить, что содержать желтых лазиусов в домашней лаборатории не очень интересно — из-за их скрытности и «подземности». Подолгу они дома не живут — ни в специальных садках, ни в горшках, куда я помещал прямо в поле небольшие муравьиные кочки с корнями и грунтом, — от силы два года. По-видимому, их основных кормилиц — корневых тлей — не устраивало состояние степных злаков, перенесенных на подоконник, а сахарные и прочие мои сиропы не содержали нужных для их размножения веществ.

Лазиус филигинозус — таково латинское название еще одного вида лазиусов, означающее «черный как сажа», в отличие от «нигер», что переводится как просто «черный». Некоторые энтомологи зовут их то «пахучими муравьями», то «малыми муравьями-древоточцами», — будем их тут звать просто фулигинозусами.

В те годы фулигинозусы жили в Лесочке только в районе «Драконовых гор»: три близко расположенных семьи, и многочисленные галереи их гнезд были наполовину выточены в старых пнях, наполовину — в земляных плотных куполах, надстроенных муравьями над деревянными нижними этажами.