Александра Маринина - Искатель. 1997. Выпуск №2 Страница 38

Софья Илларионовна для него — все. Дай ей бог здоровья и долгих лет жизни.

К лету девяносто шестого года Сергей Суриков «созрел». Если Софья, самый близкий ему на этом свете человек, ждет, что найдется кто-то, кто восстановит попранную справедливость, то кто же еще должен это сделать, если не он сам. Не зря ведь ее сына тоже звали Сережей, это знак судьбы. Сына расстреляли, и Суриков ей теперь самый родной. Разве сын не вступился бы за мать? Мысль пришла легко и естественно, и Сергей долго удивлялся, почему она не появилась у него в голове много раньше, ведь тот разговор о справедливом возмездии состоялся давно, еще в феврале.

Он только не знал, как поговорить с Бахметьевой. Может, совсем просто? «Софья Илларионовна, дайте мне адресочек, я поеду и разберусь с вашими обидчиками».

Поеду и разберусь. Как у него все просто. Билет до Москвы стоит тысяч двести пятьдесят, и обратно столько же, а где лишние полмиллиона взять? Они с Софьей живут скромно, экономят, каждую копейку считают. И потом, что значит: разберусь? Он морду бить Софьиной невестке, что ли, собирается? Глупость. Не хватало еще с бабой драться. А с мужем ее разборки устраивать тоже не больно умно. Ему сейчас должно быть лет пятьдесят, самый расцвет, он Сурикова в баранку скрутит раньше, чем тот его первый раз ударит. Сам-то Сергей не особенно сильный, хоть и грузчик. Осторожно переносить тяжести — это одна песня, а вступать в активное единоборство — совсем другая, с точки зрения нагрузки на сердце.

Ладно, он еще подумает. Спешки никакой особой нет. Но и тянуть не надо. Софья уже старая совсем, может в любую минуту заболеть. Не приведи господь, умрет. Если уж Сергей Суриков решил взять на себя миссию восстановителя справедливости, то имеет смысл делать это, пока Бахметьева жива. А то помрет с обидой, что за нее никто не вступился и не отомстил. Нет уж, надо, чтобы она ушла спокойной и довольной.

— Зачем вы пришли к Елене Шкарбуль и ее мужу? — повторила Образцова.

— Ну… это… В гости.

— Они вас ждали?

— Ну да.

— Вы шли в гости к незнакомым людям? По какому поводу?

— Софья Илларионовна просила.

— Поподробнее, пожалуйста. О чем конкретно просила вас Бахметьева?

— Ну, посмотреть, как они живут, как внук ейный. Она внука давно не видела, хотела узнать, как там и что. Меня послала. А что плохого?

Он попытался окрыситься, старался разозлиться, чтобы почувствовать себя более уверенно, но ничего не получалось. Земля с каждым шагом, с каждым заданным вопросом уходила из-под ног, и уверенности становилось все меньше и меньше. Боже мой, он же не убивал их! Не убивал! Как же доказать ей? Как убедить?

— Ничего плохого, — спокойно ответила Образцова. — Вы вошли в квартиру и увидели, что хозяева убиты. Почему вы не позвонили в милицию? Почему не позвали соседей? Почему просто повернулись и ушли?

— Я боялся, — выдавил он. — Меня первого же и схватили бы. Думаете, нет?

Внезапно он почувствовал прилив злости и отчаяния.

— С Бахметьевой же точно так и вышло! — закричал он, почти потеряв над собой контроль. — Кто-то ее убил, а меня схватили и в кутузку бросили! На меня первого подумали! Чем я хуже других? Почему на меня первого? Потому что необразованный, потому что грузчик, да? На таких, как я, всегда отыгрываетесь, хватаете, кто послабее, а те, которые с дипломами, у вас всегда выворачиваются! Ну давайте, вешайте на меня всех собак! Какие там у вас еще трупы висят неоприходованные? Давайте, валите все на меня, я все приму, мне от вас, сук легавых, все равно не выскочить!

Он слышал свой голос словно со стороны, как будто это и не он орал, а кто-то посторонний. Вдруг он наткнулся на глаза Образцовой и умолк. Она смотрела на него с любопытством, как на диковину в музее, и во взгляде у нее не было ни злости, ни обиды, ни раздражения.

— Вы все правильно говорите, Суриков, — сказала она все так же спокойно и чуть холодновато. — На вас первого подумали. На это и был расчет. Вас подставили. Неужели вы до сих пор этого не поняли?

— Кто подставил? — тупо переспросил он. — Как подставил? Зачем?

— А вы подумайте.

— Не понимаю я…

— Кто послал вас в Москву?

— Никто, я сам поехал.

— Неправда.

— Правда. Я видел, что Софья мается, по внуку тоскует, решил поехать, чтобы поговорить с ним. Объяснить, что бабушка скучает и что свинство с его стороны даже писем ей не писать.

Ему удалось собраться и взять себя в руки. Теперь Сурикову казалось, что его версия звучит логично и убедительно.

— И как, поговорили?

— Нет.

— Почему же?

— Я вам уже сказал: я пришел, а они…

— Слышала. Они. Елена и Юрий Шкарбуль лежали на полу в луже крови. А Виталий где был? Тоже на полу убитый?

— Нет… Я не знаю. Они лежали в комнате, которая самая первая от прихожей. Я дальше не пошел. Может, он тоже лежал… Я не смотрел. А что, его тоже убили?

— Значит, вы не пытались его разыскать? — продолжала Образцова, не ответив на его вопрос.

— Нет. Я испугался и поехал на вокзал. У меня билет был куплен.

— Хорошо. Что было дальше?

— Ничего. Я приехал, пошел домой, к Софье. У подъезда меня взяли. Вот и все.

— Как давно Софья Илларионовна не видела своего внука?

— Ну, это… Я не знаю точно. Лет пять, может.

— Письма от него получала?

— Не знаю. При мне — ни разу. Она потому и тосковала…

— Это я уже слышала. И по телефону ему не звонила?

— Нет.

— А он ей?

— Тоже нет.

— Отчего же так? Они поссорились?

— Да не знаю я! — Он снова начал заводиться, потому что на этот счет готовых объяснений у него не было.

— Зато я знаю, Суриков, — в голосе Образцовой послышалась усталость. — Вы все врете. Врете, как последний дурак, сами себе хуже делаете. Вот справки из городских телефонных станций Петербурга и Москвы. С телефона Бахметьевой в течение только одного месяца, октября, семь раз звонили в квартиру Шкарбулей, а из квартиры Шкарбулей по телефону Бахметьевой звонили целых двенадцать раз. Вы можете мне это объяснить?

— Ничего не знаю, — отрезал он. — Я целый день на работе был. А при мне Софья никому не звонила. И ей из Москвы никто не звонил.

— Все правильно, — почему-то вздохнула Образцова. — Неужели вас этот факт не настораживает? Софья Илларионовна вела очень интенсивные переговоры со своими родственниками в Москве, но вам об этом ничего не известно. Как же так, Сергей Леонидович?

— Не знаю я! — снова заорал он. — Чего вы прицепились?! Не знаю!

— Конечно, не знаете. Вы и не должны были знать. Вы должны были поехать и разобраться с невесткой вашей хозяйки. И вас должны были арестовать практически сразу же. Там, в Москве. Тогда все ценности, которые Елена и Юрий Шкарбуль не успели растратить, достались бы Софье Илларионовне и ее внуку. Большие ценности. Они ведь расходовали их очень экономно, а ценностей было много. Бахметьев успел наворовать на сотни тысяч долларов, если не на миллионы, и все это богатство в золоте, платине и драгоценных камнях досталось когда-то его вдове, а потом и ее новому мужу. Там еще много осталось, на ваш век хватило бы. Вы ведь именно так договаривались с Софьей Илларионовной?