Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник Страница 38

Но для того, чтобы воплотить идею в жизнь, необходимо было материальное ее обеспечение — одежда, притачные лошади. Не являться же заморским купцам на убогой телеге, в которую была запряжена вислобрюхая клячонка, подаренная Добрыней. Да и средства нужны были, чтобы хотя бы на первых порах платить за пропитание и жилье.

Виктор предложил сложить в общий котел все их имущество и подумать, что можно пустить в обмен с иноземцами на необходимые четверке товары.

Распорядителем решили избрать Ильина, поскольку ему, по общему мнению, принадлежал главный вклад: исправно действующий фонарик, щипчики для срезания ногтей, олимпийский рубль, брелок для ключей с изображением Эйфелевой башни. В порыве благородства Виктор даже согласился на предложение Овцына спороть с ширинки джинсов медную «молнию». Замок давно приводил в восторг коллежского секретаря, хотя в то же время он недоумевал, как такая дорогая вещь могла оказаться на безобразных вытертых до белизны штанах, достойных какого-нибудь оборванца. Ильин сознательно дал уговорить себя пойти на жертву — во-первых, думал он, в двадцатый век можно вернуться и с расстегнутой прорехой или на худой конец снабдить ее пуговицей, а во-вторых, он замыслил убедить самого Овцына в необходимости отдать в обменный фонд малиновый камзол и парик.

Коллежский секретарь, конечно, встал на дыбы, услышав такое предложение. Он потратил на свое одеяние трехмесячное жалованье, одни галуны серебряного шитья чего стоили! А парик — это же настоящий шедевр — как ни мяли его язычники, как ни мок он под дождями, все равно сохранял свой щегольской вид.

Вот именно поэтому Василий и должен отдать свое достояние, настаивал Ильин. Пусть заберет себе полдюжины золотых, оказавшихся у него в поясе, это все равно не деньги, но камзол — целое состояние, надо только умело им распорядиться. Если какому-нибудь заезжему викингу лапшу на уши повесить, то бишь рассказать, что роскошное облачение с огромными орлеными пуговицами привезено из Персии или из Индии, он за него десять гривен золота не пожалеет.

Анна недоверчиво подняла брови, а Овцын посоветовал поменьше фантазировать. Тогда Ильин привел вычитанную им как-то в исландских сагах историю о крестившем Норвегию конунге Олафе Трюгвассоне, мальчиком, попавшем в плен к викингам. Лицо царской крови было обменяно на хороший плащ! В другом источнике рассказывалось о знатной норманке Стейнвер Старой, которая, прибыв в Исландию, расплатилась за земельное владение опять-таки расшитым плащом.

— Так это когда было, — хмыкнул Овцын.

— Именно теперь, сударь, в нашем с вами одиннадцатом веке или каких-нибудь лет тридцать назад… — с неменьшей иронией ответил Ильин.

Анна без колебаний внесла в банк ценностей нитку жемчуга и коралловую брошь.

Иван долго вздыхал, потом достал из-за пазухи кипарисный образок с изображением какого-то святого. Благоговейным тоном пояснил:

— С горы Афон странники, дай им бог здоровья, принесли. Пантелеймон-целитель, от всех болезней помогает.

— А в каком веке он жил? — с подозрением спросил Ильин.

Иван пожал плечами и ответил:

— Знаю только из жития его, что рожден он от знатных родителей в граде Никомидии, отец был язычником, а мать…

— Спасибо, все ясно, — прервал его Ильин. — Это нам подходит, остается выяснить, с какого века у нас на Руси его почитать стали.

— У нас святого Пантелеймона весьма и весьма уважают, — солидно сказал Овцын. — В день памяти его русский флот шведов дважды бил — при Гангуте и при Гренгаме.

— Не вздумай сделать ему такую рекламу при норманнах, — предупредил Ильин.

— А они что, тоже шведы? — простодушно спросил Василий.

— Да, и при этом далеко не столь воспитанные, какими стали при Карле XII…

Дорога вывела их на берег озера Нево в нескольких верстах от крепости Ладога — об этом сказал встретившийся им горшечник, возвращавшийся с базара на подводе, на добрую половину заставленной нераспроданным товаром.

— Худо торговля идет? — полюбопытствовал Ивашка.

Возница почесал спину кнутовищем и сплюнул. Неохотно отозвался:

— Чтоб их лешак всех подавил! От немца продыху нет — завалил дешевой посудой.

А вскоре путники увидели и первых гостей из-за моря — разрезая высоким выгнутым форштевнем рябь озера, летела ладья под огромным красным парусом, расшитым оскаленными мордами чудовищ. Борта были обвешаны желтыми щитами.

Иван перекрестился, увидев богоненавистные изображения.

— Не иначе язычники!

Затем показалась другая ладья, двигавшаяся навстречу первой. Эта шла на веслах — издали казалось, что над бортами мерно поднимаются и падают в воду десятки длинных хрупких на вид спиц.

Потом дорога повернула от озера в бор. А когда он расступился, открылась широкая лента реки. На противоположном берегу высился город, обнесенный земляным валом. Лес мачт выстроился под стеной крепости.

— Все флаги в гости, — машинально заметил Ильин.

— Чего? — не понял Ивашка.

— Да так, стихи вспомнил.

— Пушкин? — спросила княжна. — Мы, кажется, учили.

— Он, — подтвердил Виктор. — Причем почти об этих самых местах писано. В нескольких десятках верст отсюда из Ладожского озера — по-нынешнему Нево — вытекает Нева, а еще сотню верст проплывешь и попадешь на то болото, где через семь столетий Петербург возникнет.

Паромщик переправил путников через Волхов прямо под стены крепости. Чтобы попасть к городским воротам, пришлось объехать половину окружности укреплений. Дорога шла вдоль рва, наполненного непроглядно-черной водой.

— Крепость знатная, — похвалил Овцын. — И в мое время с ней немало повозиться пришлось бы. А те каменные фассебреи по углам и нашим осадным орудиям не по зубам.

У надвратной башни несли службу два рослых воина в кольчугах со щитами и боевыми топорами. Ильина удивило то, что их ресницы и брови были густо накрашены, а на шее и на запястьях сияли массивные золотые гривны и браслеты.

Остановив знаком повозку, стражники бегло осмотрели ее содержимое. Ткнув топорищем ветхий мешок, в котором хранились все сокровища четверки, один из них спросил на ломаном русском:

— Зачем едете в Альдейгьюборг?

— Как-как? — не понял Ильин.

— Альдейгьюборг. По-вашему Ладога, — с презрением оглядев убогое одеяние филолога, пояснил воин.

Ильин понял, что перед ним варяги. Он еще не нашелся с ответом, как Иван сказал:

— Извозом думаю промыслить. А земляки мои в Новгород хотят пробираться, переночуем у вас — и дальше. — С этими словами он протянул стражу мелкую монету.