Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости Страница 38

– Нет! – решительно сказал Сергей и поднялся с табурета. – Проверять будем завтра, куда нам спешить? А сейчас давай лучше коньячку выпьем, расслабимся. И зуб заодно пополощу – что-то опять он ныть начинает.

– Коньяк – ништяк! – охотно согласился Кононов. Нет ничего лучше, чем отложить на завтра предприятие, в благополучном исходе которого совершенно не уверен.

– Кто лакает коньячок, тот клевый чувачок, – подхватил Сергей, направляюсь к посудному шкафу.

А Кононов, уже роясь в сумке, сделал вывод:

– Не годимся мы с тобой, Сережа, в герои штатовских боевиков. Те резину тянуть не стали бы.

– Это в кино не стали бы, а в жизни...

Накромсали хлеба и колбасы, открыли паштет. Разлили по стаканам трехзвездочный коньяк. Выпили. Помолчали. Дело шло к вечеру, и как всегда в это время потянуло в окно сероводородной тухлятиной со стороны пятьсот тринадцатого – номерного завода из числа оборонных предприятий. По ходившим в городе слухам, в мире было только три таких завода: в Соединенных Штатах, во Франции, и здесь, в Калинине; Кононов слышал такое еще в школьные годы.

После третьего приема армянской жидкости Сергея осенило. Поставив пустой стакан на застеленный потертой клеенкой стол, он прожевал солидный кусок «докторской» и воодушевленно заявил:

– Понял! Я все понял, Андрей!

Кононов перестал смаковать солнечный напиток и с ехидным прищуром взглянул на брата:

– Впервые вижу человека, который все понял. Завидую...

– Не цепляйся к словам! – Сергей помотал пальцем и стало заметно, что координация движений у него уже слегка нарушена. – Я этих конкретных энэловцев... энэлошников имею в виду, а не устройство мироздания.

– И что же ты понял?

– Эксперимент! – провозгласил Сергей и шумно отодвинулся от стола вместе с табуретом. – Они на мне эксперимент проводят! Воткнули мне машинку и наблюдают за моей реакцией. Решусь ли смыться в прошлое, зная, что обратной дороги нет, что там буду делать... Кстати, о твоем белоглазом. Когда тебе машинку скопировали, они и за тобой начали следить. Белоглазый – это наблюдатель, следящее устройство. Смотрят, сопоставляют, выводы делают. Диссертации кропают... Эксперимент, Андрей, это я тебе говорю!

– Почему же у тебя нет такого же белоглазого?

– Разные подходы, – тут же нашел ответ Сергей. – Может, за мной кто-то невидимый по пятам ходит. А сейчас сидит вон в том углу.

Кононов невольно посмотрел туда, куда мотнул головой Сергей. Возле шкафа приткнулся стул с перекошенной спинкой. Не видно было, что на нем кто-то сидит.

– Америку ты не открыл, Сережа, – сказал он и отставил недопитый стакан. – Про подопытных кроликов я уже упоминал, еще в электричке. И вообще идея не новая, я такое уже где-то читал. Мол, явление НЛО – это изучение реакции землян на необычное, подготовка к приобщению нас к галактическому сообществу. Я не говорю, что такого не может быть, – добавил он, увидев, что Сергей, судя по выражению его лица, собирается возразить. – Я говорю, что подобные предположения уже высказывались. А вот истинны они или нет – пока неизвестно. А может, и не будет известно никогда.

– Ну, ты зануда, братан! – Сергей чуть покачнулся на табурете. – Новая идея, не новая – какая разница? Про белоглазого я сам допер, согласен? А теперь вот что я тебе скажу: они с моей помощью, а теперь и с твоей тоже, хотят наше прошлое перекроить, понял? Что-то их там не устраивает, в нашей истории. Сами по каким-то причинам не могут – Заратустра не позволяет, как говаривал Остап Ибрагимович – вот и решили действовать моими руками. Только не говори, что идея не новая. Моя это идея, она мне только что в голову пришла!

– Не буду говорить, Сережа, – не стал возражать Кононов. – Давай еще по чуть-чуть – и баиньки. Тебе окончательно отойти надо, восстановиться.

– Согласен. – Сергей вновь придвинулся к столу. – Баиньки так баиньки. А знаешь что, Андрей? Прежде чем пробовать, я завтра с утра в город смотаюсь... На дом свой погляжу.

Кононов молча кивнул. Желание Сергея было ему понятно: посмотреть на дом, увидеть тех, кто тебя вырастил, кого долго считал своими настоящими родителями...

– А потом попробуем, – продолжал Сергей. – И еще ты мне своих... моих отца и мать покажешь, хорошо?

Кононов вновь кивнул и потянулся к бутылке. Он не хотел думать о том, что делать дальше, в том случае, если обе машины времени не подкачают и смогут перенести его и Сергея в будущее. В любое время – вплоть до июня две тысячи восьмого. И обратно. И опять вперед...

Злоупотреблять коньяком они действительно не стали, а к закупленному «Жигулевскому» и вовсе не притронулись. Выпили еще по глотку трехзвездочного, посидели немного, отдавая дань святому принципу «а поговорить?», и устроились «валетом» на кушетке – было тесновато, но вполне терпимо.

Коньяк оказался прекрасным снотворным, и Кононов за всю ночь ни разу не проснулся. Голова наутро была ясной, как чисто вымытый стакан, насухо вытертый и готовый принять любое содержимое, и мысль о возможной неудаче при испытании хронокаров уже не сидела занозой, подобной той, что беспокоила бронзового мальчика в скверике у «Селигера», а воспринималась спокойно... даже нет, не так: откуда-то появилась уверенность в том, что хронокары не подведут и все обязательно получится.

Умылись, побрились, позавтракали – и Сергей отправился в город. А Кононов начал слоняться по комнате (не хотелось лишний раз светиться за пределами дома – суббота, народ едет на дачи, и мало ли что могут подумать соседи, увидев незнакомца без сопровождения хозяев – в тысяча девятьсот семьдесят втором у людей еще не было отчуждения друг от друга...). Однако, вскоре это занятие ему надоело и он решил рискнуть: снял с кушетки одеяло, прихватил с собой бутылку пива и с предосторожностями выбрался из дома. И залег в окружении кустов, оградивших его от чужих глаз.

Кононов бездельничал на одеяле уже довольно долго, и постепенно благодушное состояние начало улетучиваться, и запертые в клетки мысли, каким-то образом ухитрившись освободиться из заключения, мало-помалу заполонили сознание, и не было никакой возможности загнать их обратно под замок.

Да, пусть перемещение вперед по времени остается пока предположением, не подтвержденным на практике. Пока не подтвержденным. Но если это предположение подтвердится – что он, Кононов, скажет пославшим его, когда вернется в две тысячи восьмой год? С одной стороны, он, вроде бы, добросовестно выполнил свою задачу: разговор с отцом состоялся и закончился именно так, как и намечалось Сулимовым. Будущий изобретатель – то есть не изобретатель, а обладатель машины времени – Сергей Мерцалов не должен был появиться на свет в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Вообще не должен был появиться на свет. С другой стороны, Сергей Мерцалов был сейчас цел и невредим, машина времени была при нем, и он мог при желании вмешиваться в события прошлого. И изменять их, тем самым изменяя будущее.