Айзек Айзек Азимов - Транторианская империя Страница 38

— Поскольку я чуть не пал жертвой предательства, — сказал Д. Ж., подталкивая её вперёд, — думаю, что следует провести военно-полевой суд.

28

Д. Ж. уселся и тяжело вздохнул:

— Мне бы сейчас горячий душ, хорошенько помыться, да закусить, да вздремнуть — но всё это только после того, как мы взлетим. Вам тоже придётся подождать, мадам. Но кое-что ждать не может, например, мои вопросы. Жискар, где вы были, когда нас чуть не прикончили?

— Капитан, — ответил Жискар, — я не думал, что на планете, где остались одни роботы, они могут представлять какую-то опасность. Кроме того, с вами остался Дэниел.

— Капитан, — сказал Дэниел, — мы решили, что Жискар произведёт разведку, а я останусь с мадам Глэдией и с вами.

— Вы решили! А с кем вы посоветовались?

— Ни с кем, капитан, — ответил Жискар.

— Если вы были уверены, что роботы безопасны, то как вы объясните гибель двух кораблей?

— Мне казалось, капитан, что на планете должны были остаться люди… они стараются не попасться на глаза. Я хотел знать, где они и что делают. Я искал их, расспрашивал роботов.

— И не нашли?

— Нет, капитан.

— Вы осматривали дом, из которого появилась надзирательница?

— Нет, капитан, но я был уверен, что людей там нет. Я и сейчас уверен.

— Но там была надзирательница.

— Да, капитан, но она робот.

— Опасный робот.

— К сожалению, я не знал этого, капитан.

— Вы можете чувствовать сожаление?

— Я выбрал это выражение для описания эффекта в моих позитронных проводниках. Это грубая аналогия того, что, похоже, испытывают люди, капитан.

— Как же вы не сообразили, что робот может быть опасным?

— Три Закона роботехники…

— Прекратите, капитан, — вмешалась Глэдия. — Жискар знает только то, на что запрограммирован. Ни один робот не опасен для человека. Вот если люди ссорятся, а робот, как положено, пытается их остановить — другое дело. Тогда Дэниел и Жискар станут защищать нас, стараясь при этом нанести минимальный вред другим.

— Вот как? — Д. Ж. пощупал двумя пальцами свою переносицу. — Дэниел действительно защищал нас. На нас напал робот, а не человек, и ему не пришлось решать, кого и как защищать. Однако он не преуспел в этом, хотя Три Закона не запрещали ему нанести повреждения роботу. Жискара же вообще не было, он появился как раз в тот момент, когда всё уже кончилось. А может, роботы некоторым образом симпатизируют друг другу? Может быть, роботы, защищая людей от роботов, испытывают то, что Жискар назвал сожалением? А может быть, наша неудача или их отсутствие…

— Нет! — взорвалась Глэдия.

— Нет? Между прочим, я не считаю себя знатоком роботехники, леди Глэдия. А вы?

— Я не роботехник, но всю жизнь прожила с роботами бок о бок. Ваши предположения смехотворны. Дэниел был готов отдать жизнь за меня, и Жискар сделал бы то же.

— И так сделал бы любой робот?

— Конечно.

— Однако эта Ландари готова была убить меня. Допустим, она каким-то образом определила, что Дэниел такой же робот, как и она, запрет на него не распространяется. Но я-то человек. Почему же она напала на меня? Насчёт вас она колебалась, но в конце концов признала в вас человека. Как она отличила нас? Может, она всё-таки не робот?

— Робот, — сказала Глэдия. — Но я, честно говоря, не знаю, почему она так действовала. Я никогда не слышала о таком. Я могу только предположить, что соляриане, научившись конструировать человекоподобных роботов, создали их без защиты Трёх Законов, но я бы поклялась, что из всех космонитов соляриане менее всего способны на это. У соляриан огромное количество роботов, они полностью зависят от роботов — куда больше, чем другие космониты, — и поэтому больше боятся их. В солярианских роботов встроена покорность и даже туповатость. Три Закона на Солярии сильнее, чем где бы то ни было. Но объяснить по-другому, почему Ландари нарушила Первый Закон, я не могу.

— Мадам Глэдия, — сказал Дэниел, — извините, что вмешиваюсь, но не позволите ли мне попробовать объяснить поведение надзирательницы?

— Так и должно быть, — язвительно заметил Д. Ж. — Только робот может объяснить поведение робота.

— Сэр, — сказал Дэниел, — пока мы не поняли поведения надзирательницы, мы не можем принять необходимые меры против солярианской опасности в дальнейшем. Я уверен, что могу объяснить её поведение.

— Валяйте, — сказал Д. Ж.

— Надзирательница, — начал Дэниел, — не сразу предприняла действия против нас. Она стояла и ждала, видимо, не зная, что делать. Когда вы, капитан, подошли к ней и заговорили, она заявила, что вы не человек, и тут же напала на вас. Когда я вмешался, она объявила, что и я не человек, и тоже сразу же напала. Когда же мадам Глэдия вышла вперёд и закричала на неё, надзирательница признала в ней человека и позволила командовать собой.

— Да, я помню, Дэниел. Но что это значит?

— Мне кажется, капитан, что можно кардинально изменить поведение робота, не трогая Трёх Законов, если изменить определение «человека». В конце концов, человек — это существо, которое принято считать человеком.

— Вот как? А как вы определяете человека?

Дэниела не смущало присутствие или отсутствие сарказма в словах Д. Ж.

— В мою конструкцию вложено детальное описание внешности и поведения человека, капитан. Всякий, кто подходит под это описание, для меня человек. Таким образом, у вас внешность и поведение человека, а у надзирательницы только внешность, но не поведение. У надзирательницы же ключ к определению человека — речь, капитан. Солярианский акцент весьма своеобразен, и из всех существ, похожих на человека, надзирательница считает человеком лишь того, кто говорит по-соляриански. По-видимому, всякий, кто выглядит человеком, но не говорит по-соляриански, подлежит уничтожению без колебаний, равно как и корабль, привезший такое существо.

— Наверное, вы правы, — задумчиво сказал Д. Ж.

— У вас, капитан, акцент поселенца. Он сильно отличается от солярианского. Как только вы заговорили, надзирательница решила, что вы не человек. Она объявила об этом и напала на вас.

— А вы говорили с аврорианским акцентом, и всё же она вас атаковала.

— Да, капитан. Но леди Глэдия говорила с подлинным солярианским акцентом и была признана человеком.

Д. Ж. помолчал, обдумывая услышанное, и сказал:

— Это опасное устройство даже для тех, кто должен был пользоваться им. Если солярианин почему-то обратится к такому роботу так, что робот не усмотрит подлинного акцента, этот солярианин немедленно будет убит. На месте солярианина я не подошёл бы к такому роботу. При всем моём старании говорить на чистом солярианском, я мог бы сбиться и тут же был бы убит.