Роберт Силверберг - Всемогущий атом (сборник) Страница 38

Ошеломленный Барретт словно окаменел на том самом месте, на лестнице, где мимо него пролетел Вальдосто. Лицо его исказила боль. Затем к нему присоединился Квесада.

— Что произошло? — спросил Барретт.

— Я давал ему успокоительное, а он совершенно обезумел. Порвал веревки, которыми был привязан, и сбил меня с ног. После этого пустился бежать. К морю… И все время вопил, что намерен плыть домой.

— Доплывет, — печально произнес Барретт.

Они молча смотрели на борьбу со стихией. Ханн, выбиваясь из сил, яростно пытался догнать Вальдосто на лодке, которую было очень тяжело направлять одному гребцу сквозь волны прилива. Вальдосто, собрав всю оставшуюся у него энергию, прорвался через цепь подводных скал, пролегавшую на некотором удалении от берега, и теперь неуклонно плыл в открытое море. Однако впереди была еще одна скалистая гряда, и белая пена бурлила вокруг торчащих, как зубья, утесов. Во время высокого прилива здесь образовывались водовороты. Вальдосто неумолимо приближался к ним. Волны накрыли его, вздыбили высоко вверх, потом снова швырнули вниз. Вскоре он стал всего лишь точкой на горизонте.

Теперь, привлеченные криками, стали подходить другие. Один за другим они располагались вдоль берега или на нижних ступеньках. Альтман, Рудигер, Латимер, Шульц, здоровые и больные, шизофреники и стойкие к невзгодам — все они, старые и усталые, неподвижно стояли, пока Ханн стегал море своими веслами, а Вальдосто прорывался сквозь волны.

Ханн повернул назад. Выбившемуся из сил гребцу было невероятно тяжело пробиться сквозь полосу прибоя. Рудигер и еще несколько человек стряхнули охватившее их оцепенение, бросились в воду, поймали лодку и потащили ее на берег. Из нее, шатаясь, вышел Ханн с мертвенно-бледным от усталости лицом. Он упал на колени, и его вырвало. Оправившись, но все еще дрожа, он поднялся на ноги и подошел к Барретту.

— Я пытался, — сказал Ханн. — Лодку невозможно было заставить двигаться, но я пытался догнать его.

— Не расстраивайся, — нежно ответил ему Барретт. — Этого никто не смог бы сделать, волны слишком круты.

— Может быть, если бы я попытался поплыть за ним вместо…

— Нет, — произнес Квесада. — Вальдосто безумен и ужасно силен. Он затянул бы вас под воду, если бы раньше с вами не расправились волны.

— Где он? — спросил Барретт. — Кто-нибудь его видел?

— По ту сторону скал, — ответил Латимер. — Разве это не он?

— Он утонул, — проговорил Рудигер. — Вот уже минуты три или четыре не показывается. Это наилучший выход для него, для нас, для каждого.

Барретт отвернулся от моря. Никто его не упрекал. Всем была известна его дружба с Вальдосто: тридцать лет, совместная квартира, яростные споры по вечерам и бурные дни. Некоторые здесь помнят тот день, когда Вальдосто выпал на Наковальню, и Барретт, не видевший его более десяти лет, закричал от восторга. А теперь оборвалась одна из последних нитей, связывавших его с далеким прошлым. Но, напомнил себе Барретт, Вальдосто покинул их намного раньше, чем сегодня.

Стало темнеть. Барретт начал медленно подниматься вверх по обрыву к лагерю. Через полчаса его догнал Рудигер:

— Море подуспокоилось. Валя выбросило на берег.

— Где он?

— Несколько ребят несут его наверх, чтобы отслужить службу. После этого возьмем его в лодку и устроим погребение.

— Хорошо, — сказал Барретт.

В лагере «Хауксбилль» был только один вид погребения — похороны в открытом море. Копать могилы в скалистой породе было невозможно. Поэтому Вальдосто предадут воде дважды. Выброшенного волнами его снова вывезут в море и к телу привяжут груз, чтобы он покоился с миром. Обычно панихиду устраивали на берегу, но теперь, без лишних слов, уступая увечью Барретта, тело Вальдосто подняли наверх, чтобы не заставлять Барретта еще раз спускаться к морю. Казалось бессмысленным таскать туда-сюда безжизненное тело. «Было бы лучше, — подумал Барретт, — если бы Валя сразу унесло в открытое море».

Вскоре появились Ханн и еще несколько человек. Они несли тело, обернутое листом голубого пластика. Перед хижиной Барретта его положили на землю. Служить панихиду было одной из обязанностей, которые он сам взял на себя. Ему показалось, что только за последний год он произнес пятьдесят прощальных речей. Сейчас присутствовали около тридцати человек. Остальные либо были уже безразличны к смерти других, либо настолько от этого расстраивались, что не могли посещать похороны.

Церемония была простой. Барретт коротко рассказал о своей дружбе с Вальдосто, о днях, проведенных вместе с ним на переломе столетия, о революционной деятельности Вальдосто, подчеркнул некоторые его героические поступки. О большинстве из них Барретт узнал из вторых рук, потому что сам уже был узником лагеря «Хауксбилль» в те годы, когда Вальдосто покрыл себя славой. Между 2006 и 2015 годами Вальдосто фактически собственноручно, один, своими убийствами и взрывами настолько сократил число членов правительства, что на вакантные места подолгу не было охотников.

— Они знали, кто виновник этого, — сказал Барретт, — но не могли найти его. За ним гонялись много лет и в конце концов поймали. Началось следствие — вам всем известно, какого рода следствие — после чего его выслали к нам, в лагерь «Хауксбилль». И еще много лет Вальдосто был одним из лидеров здесь. Но он не смог смириться с участью заключенного. Он не смог адаптироваться в мире, где ему не с кем было бороться. И поэтому он надломился. Вы видели это, и, надо сказать, это было нелегко. А он страдал еще больше. Да успокоится он в мире.

Барретт сделал знак, носильщики подняли тело и двинулись на восток. Большинство присутствующих последовали за ними. Барретт остался. Он смотрел вслед похоронной процессии, пока она не скрылась из вида, выйдя на лестницу, спускающуюся к морю. Тогда он повернулся и прошел в хижину. Через некоторое время он уснул.

Незадолго до полуночи он проснулся от звука быстрых шагов снаружи. Когда он сел, в дверь ворвался Нед Альтман.

Барретт, моргая, уставился на него:

— В чем дело, Нед?

— Этот Ханн! — взорвался Альтман. — Он снова ошивается вокруг Молота! Только что мы видели, как он вошел в здание.

Барретт стряхнул дремоту, как стряхивают с себя воду вылезшие на сушу тюлени. Не обращая внимания на непрекращавшуюся боль в левой ноге, он поднялся и схватил одежду. Он сильно испугался, и чтобы этого не заметил Альтман, принял хладнокровное, невозмутимое, как маска, выражение лица. Если Ханн, болтаясь возле темпоральной аппаратуры, испортит Молот случайно или намеренно, они уже больше не получат необходимых запчастей оттуда, сверху. И это будет означать, что все их снабжение — если оно вообще будет