Ричард Матесон - Путь вниз Страница 38

Горестные морщины разочарования пробежали по его лицу.

Вместо пяти футов шести дюймов – пять футов три дюйма. Вместо изящной талии и стройных ног – узловатые мышцы и жир. А юная крепкая грудь потерялась в складках длинного грубого свитера. Свежее юное лицо оказалось вульгарным, прыщеватым, светло-русые волосы – грязно-каштановыми.

Оставалось слабое напоминание о белых зубах. Ну, а движения были «легкими», как у птички – довольно крупной птички. Цвета глаз он не смог разобрать.

Наблюдая, как Кэтрин ходит по двору, он видел ее жирные ягодицы, обтянутые потертыми грубыми штанами, и босые ноги, всунутые в тряпичные тапки. Прислушался к ее голосу.

– О, да у вас есть погреб, – сказала она.

Скотт увидел, как изменилась в лице Бет, и весь напрягся.

– Да, но он пустой, – торопливо ответила Бет. – Там никто не живет.

Кэтрин, ничего не подозревая, рассмеялась.

– Надо думать, никто, – согласилась она, заглядывая в окно.

Скотт отшатнулся, а потом понял, что она все равно ничего не сможет увидеть из-за бликов на стеклах. Он смотрел за ними, пока они не скрылись за углом дома. Потом заметил, как они мелькнули в окне над кучкой мусора и исчезли. Бормоча что-то, Скотт спустился с груды коробок и подошел к креслу. Поставил один из термосов на подлокотник и снова взял книгу.

Затем, усевшись, налил в красную пластмассовую чашечку дымящегося кофе и сидел так, раскрыв на коленях книгу, не глядя в нее и медленно прихлебывая обжигающий напиток.

«Интересно, сколько ей лет», – думал он.

Скотт вздрогнул на подушечке, ресницы задрожали, и глаза открылись.

Кто-то поднимал крышку погреба.

Охнув, он перекинул ноги через бортик чемодана как раз в тот момент, когда кто-то, не удержав крышку, выпустил ее и она с шумом упала. Глядя в ужасе на ступеньки, он с усилием поднялся на ноги. Крышка опять стала подниматься, и узкая полоска света побежала по полу, расширяясь.

Быстро, в два приема схватив термос с кофе и книгу, Скотт нырнул под топливный бак. Когда дверца, открываясь, опять с грохотом упала, он скользнул за большую картонную коробку с одеждой. Чувствуя слабость, Скотт прижал к груди книгу и термос. Почему он, злобно упираясь, запрещал Лу закрыть дверь на замок? Да потому, что ему не хотелось сидеть в погребе, как в тюрьме. Но зато в тюрьму никто чужой не вошел бы.

Он услышал осторожные шаги по лестнице, шарканье тряпичных тапок и перестал дышать. Когда девушка вошла в погреб, Скотт вжался в темноту.

Кэтрин хмыкнула. Он слышал, как она шла по погребу, как толкала, пробуя ногой, кресло. Ее не удивит, что здесь есть кресло? Ей не покажется странным, что оно стоит в центре погреба? Скотт сглотнул пересохшим горлом. А чемодан с подушечками? Ну, это сойдет за лежбище кошки.

– Боже, какой бардак! – воскликнула Кэтрин, шаркая по цементному полу ногами.

Он мельком увидел ее толстые икры, когда она задержалась перед водогреем. Услышал, как она барабанит пальцами по его эмалированной поверхности.

– Водогрей, – пробурчала себе под нос девушка, – м-м.

Кэтрин зевнула, и Скотт услышал, как она, с удовольствием потягиваясь, напряженно выдохнула и хрюкнула.

– Там-да-да-ди-дам-да, – напевала девушка, подражая гуденью водогрея.

Затем двинулась дальше.

«Боже мой, – подумал он, – бутерброды и второй термос. Всюду сует свой нос», – взорвался рассудок.

– Ха, крокет, – проговорила девушка.

Спустя некоторое время он услышал, как, проговорив: «Ну, ничего», она поднялась по ступенькам и дверь с грохотом упала, сотрясая весь погреб.

Так что если Бет спала, то она бы проснулась.

Когда Скотт выполз из-под топливного бака, он услышал, как хлопнула задняя дверь и шаги Кэтрин раздались уже над головой. Он поднялся и снова поставил термос на подлокотник кресла. Теперь ему придется разрешить Лу закрывать дверь на замок.

«Чертова глупая малявка…»

Скотт вышагивал по погребу, как посаженный в клетку зверь. Любопытные стервы! Ни одной нельзя доверять. В первый же день этой чертовке приспичило облазить весь дом. Она, наверное, залезла уже всюду: в бюро, в сервант, в платяной шкаф.

А что она подумала, увидев его одежду? Как ей объяснит это Лу – или уже объяснила? Скотт знал, что жена назвала Кэтрин вымышленную фамилию.

Поскольку почту не приносили домой, можно было не опасаться, что ее разоблачат.

Единственная опасность заключалась в том, что Кэтрин, возможно, читала статьи о нем в «Глоб пост» и видела фотографии. Но если б это было так, она бы, наверное, заподозрила, что он прячется в погребе и сунула бы нос во все дыры. А искала ли она вообще?

Через десять минут, потянувшись за бутербродами, он обнаружил, что их нет. Кэтрин забрала их.

«О, Боже», – Скотт в исступлении колотил кулаками ручку кресла и почти хотел, чтобы эта стерва услышала его, спустилась к нему, и он обложил бы ее за все дурацкие выходки.

Он погрузился в кресло и снова случайно зацепил книгу, она с шумом упала на пол. «Черт с ней», – подумал он.

Скотт выпил весь кофе и сидел, обливаясь потом, сверля злобным взглядом темноту. А наверху, в доме, Кэтрин ходила и ходила, казалось, прямо по его мозгам.

«Жирная гусеница», – раздалось в его измученной крошечной головке.

– Конечно, давай. Запри меня на замок, – процедил он.

– Но, Скотт, – с мольбой в голосе сказала Лу, – ты же сам так решил.

Неужели ты хочешь, чтобы она случайно нашла тебя?

Скотт молчал.

– Если дверь не будет заперта, она опять может спуститься сюда. Я не думаю, что она заподозрила что-нибудь, увидев пакет с бутербродами. Но если она еще раз найдет.

– Пока, – бросил Скотт, отвернувшись.

Лу взглянула на него, потом тихо сказала:

– До свиданья, Скотт. – И поцеловала его в макушку. Он отшатнулся.

Пока она поднималась по ступенькам, Скотт стоял, нервно похлопывая себя свернутой газетой по правой ноге.

«И потекут один за другим серые дни, – подумал он, – бутерброды, кофе, чмок в макушку на прощанье, шаги по ступенькам, опускающаяся дверь и щелканье замка».

И когда он в первый раз увидел и услышал все это, от ужаса у него похолодело под ложечкой, перехватило дыхание, и он чуть не заорал. Увидев ноги уходящей Лу, Скотт зажмурил глаза и сжал губы, сдерживая рвущийся из горла крик.

О, Боже правый, теперь он узник-монстр, которого добрые и нормальные люди запирают в погребе, чтобы мир не узнал об ужасной тайне.

Постепенно напряжение ослабло, и снова им овладело покорное безразличие. Он взобрался на кресло, закурил сигару и, попивая кофе, начал небрежно перелистывать последний номер «Глоб пост», который вчера принесла Лу. Маленькая заметка на третьей странице. Заголовок: «Где же уменьшающийся человек?» Под ним: «Со дня исчезновения никаких известий. Уже три месяца!»