Айзек Азимов - Золото (Сборник рассказов) Страница 38

— Верно, — согласилась Кэткарт, — и пускать мы будем время от времени лишь короткие фрагменты. На слух они создадут тот же эффект, что и целое произведение, к тому же я могу добавить образ развевающейся гривы.

— Гривы? — с сомнением произнес Уиллард.

— Обязательно. Три тысячи лет общения с лошадьми вбили людям в головы, что мчащийся галопом жеребец есть олицетворение бешеной скорости. Все наши механические экипажи, несмотря на их огромную скорость, слишком статичны. И еще я могу сделать так, чтобы грива лишь подчеркивала и усиливала эффект колышущейся ткани.

— Звучит неплохо. Попробуем.

Уиллард знал, где его подкарауливает последняя преграда — в сцене слияния. Он собрал всех на инструктаж — отчасти чтобы убедиться, что все понимают, над чем они сейчас работают, а отчасти, чтобы продлить время на обдумывание и оттянуть момент, когда идеи начнут воплощаться в звуки, образы и внушения.

— Итак, — сказал он, — Эмоциональ хочет спасти другую планету, то есть Землю, потому что ей невыносима мысль о бессмысленном уничтожении разумных существ. Она знает, что тройные существа выполняют научный проект, необходимый для благополучия ее мира, и их совершенно не волнует опасность, которой они подвергают чужой мир, то есть нас.

Она пытается предупредить землян, но безуспешно. Наконец она узнает, что цель слияния заключается в том, чтобы произвести на свет новых Рационалов, Пестунов и Эмоционалей, а затем произойдет окончательное слияние, после которого они тоже станут тройным существом. Это всем понятно? Три различных пола — это как бы личиночная форма, а тройное существо — взрослая форма.

Но Эмоциональ не хочет слияния, она не хочет порождать новое поколение. Больше всего ей не хочется становиться тройным существом и участвовать в начатой ими разрушительной работе. Однако ее хитростью вовлекают в окончательное слияние, и она слишком поздно понимает, что превратится не просто в тройное существо, а в то из них, которое больше остальных будет ответственно за научный проект, обрекающий другой мир на уничтожение.

Все это Лабориан сумел описать словами, словами и словами, но нам предстоит повторить его результат более быстро и резко, пользуясь образами и внушениями. Именно этим мы сейчас и попробуем заняться.

Они пробовали три дня, пока Уиллард не остался удовлетворен.

Измученная Эмоциональ, охваченная неуверенностью, отчаянно рвется наружу, а подсознательные внушения эту неуверенность нагнетают все больше и больше. Рационал и Пестун уже наполовину слились, гораздо быстрее, чем при предыдущих слияниях, — они торопятся завершить процесс, пока его не прервала Эмоциональ, а та слишком поздно понимает, что это слияние окончательное, и вырывается… вырывается…

Все, конец. Обессиливающее ощущение поражения, когда после слияния возникает новое тройное существо, гораздо более близкое к человеку, чем любой другой персонаж компьюдрамы… но гордое и безразличное.

Научный проект будет продолжен. Земля покатится все дальше навстречу гибели.

И вдруг непонятно как, но у них получилось — то была суть всего, что пытался сделать Уиллард — стало ясно, что внутри нового тройного существа сохранилась частичка прежней Эмоционали. Едва заметное колыхание ткани, и зритель начинал понимать, что поражение пока не окончательное.

Эмоциональ, запертая внутри существа более высокого порядка, еще не сдалась. Борьба будет продолжаться.

Вся группа смотрела завершенную компьюдраму — впервые целиком, а не в виде набора отрывков, — и внимательно оценивала, не требуется ли где перестановка или редактирование. («Не сейчас, — подумал Уиллард, — только не сейчас. Потом, когда приду в себя и смогу оценить работу более объективно».)

Сгорбившись, он сидел в кресле. Он вложил в это слишком большую часть своей души. Ему казалось, что компьюдрама содержит все, что он хотел в нее вложить, и что он сделал все, что хотел; но насколько его благие пожелания отличаются от действительности?

Когда действие завершилось и последний трепещущий подсознательный крик побежденной, и в то же время непобежденной Эмоционали стих, он произнес лишь одно слово:

— Итак?

— Это почти так же хорошо, как «Король Лир», Джонас, — сказала Кэткарт.

Все вокруг забормотали, соглашаясь, и Уиллард недоверчиво огляделся. А что им, в любом случае, оставалось сказать?

Он поймал взгляд Грегори Лабориана. Писатель молчал, лицо его оставалось бесстрастным.

Губы Уилларда сжались. От него, по крайней мере, он мог услышать мнение, подкрепленное — или не подкрепленное — золотом. Уиллард уже получил его сто тысяч. И сейчас он узнает, суждено ли им остаться электронными деньгами, запертыми в его карточке.

Он поднялся и повелительно — от неуверенности — произнес:

— Лабориан, я хочу поговорить с вами в моем кабинете.

Они сидели наедине впервые с того дня, когда началась работа над компьюдрамой.

— Итак, что вы думаете, господин Лабориан? — спросил Уиллард.

— Женщина, которая создавала подсознательный фон, сказала, что получилось почти столь же хорошо, как и в «Короле Лире», — улыбнулся Лабориан.

— Да, я слышал.

— Она совершенно не права.

— Таково ваше мнение?

— Да. А сейчас важно именно мое мнение. Так вот, она совершенно не права. «Три в одном» получились у вас гораздо лучше, чем «Король Лир».

— Лучше? — На усталом лице Уилларда появилась улыбка.

— Гораздо лучше. Посудите сами, с каким материалом вы работали, создавая «Короля Лира». Уильям Шекспир снабдил вас поющими словами, которые сами по себе музыка; он же одарил вас персонажами, которые, независимо от того, добры они или злы, сильны или слабы, умны или глупы, верны или склонны к предательству, всегда и во всем ярче и крупнее обычных людей; Уильям Шекспир переплел две сюжетные линии, которые взаимно усиливали друг друга, и тем самым полностью овладел сердцами зрителей.

Каким стал ваш вклад в «Короля Лира»? Вы добавили нюансы, о которых Шекспир не имел, чисто по техническим причинам, ни малейшего понятия и даже мечтать о них не мог; но все эти изощренные технические штучки, оказавшиеся по силам вашей команде и вашему таланту, лишь кое-что добавили к шедевру литературного гения всех времен, трудившегося на вершине своего таланта.

Но, взявшись за «Три в одном», вы стали работать с моими словами, которые отнюдь не пели, с моими персонажами, которые далеко не величественны, и с моим, далеко не блистательным сюжетом. Вы работали со мной, писателем-ремесленником, и создали нечто великое — то, о чем будут помнить еще долго после моей смерти. Благодаря вам хотя бы одна моя книга обрела бессмертие.