Георгий Мартынов - Гианэя Страница 39

Все были в белом, кроме одного.

Различной густоты зеленый оттенок их кожи, косо посаженные глаза, приподнятые у переносицы, высокий рост как мужчин, так и женщин, все было бы знакомо человеку Земли, и он безошибочно угадал бы в этих людях соотечественников Гианэи.

А если бы здесь могла оказаться Марина Муратова, то она узнала бы и язык, на котором говорили все эти люди.

Но, узнав, поняла бы, что этот язык не совсем тот, на котором говорит Гианэя, что он чем-то отличается, хотя в основе и тот же.

И человек, отличающийся от других своей одеждой, также, видимо, затруднялся в понимании этого языка и иногда переспрашивал.

Тогда поднимался один из мужчин и повторял сказанное, но уже на точно таком же языке, на котором говорила Гианэя.

На высоком стуле, возвышаясь над всеми, сидел совсем еще молодой человек с узкими, словно прищуренными глазами, одетый так же, как и все остальные.

Он, не мигая, пристально смотрел на стоявшего напротив него иначе одетого человеке, того, кто не всегда понимал, что ему говорили, и который сам говорил на языке Гианэи.

Этот человек имел все отличительные черты соплеменников Гианэи, но был немного ниже остальных. Зеленый оттенок его кожи был мало заметен, скрытый сильным загаром. На нем была не туника, а что-то вроде широкого плаща, сверкающего в оранжевых солнечных лучах червонным золотом. Его голова не была обрита, и черные волосы, отливающие изумрудом, спускались ниже плеч.

Молодой человек с узкими глазами, очевидно, председательствовал на этом собрании.

Его неотступный взгляд смущал человека в золотом плаще, он часто не выдерживал и отводил глаза, но каждый раз, точно притягиваемый магнитом, снова поворачивался к нему.

В эти мгновения все видели, как в темных глазах человеке в плаще вспыхивали искры не то вызова, не то тщательно скрываемого страхе.

И каждый раз, заметив эту искру, молодой председатель улыбался.

В его улыбке было презрение, насмешка, гнев, но не было ненависти. Казалось, что именно это отсутствие ненависти больше всего смущало человека в плаще.

Он все время стоял. Видимо, так было нужно, потому что возле него не было стула. Стоял уже долго, в то время как остальные сидели.

Это походило на суд. И действительно, это был суд.

Судили не этого человека, а других, к числу которых он принадлежал и которых не было сейчас в этом зале. Судили не людей, а дело, которое хотели совершить люди.

— Итак, — сказал председатель, по-прежнему пристально глядя в лицо «подсудимого», — ты все рассказал нам, Лиагэя, ничего не утаивая?

— Да, все! Больше мне нечего прибавить. И я готов принять смерть.

— Мы это видим. — Молодой председатель жестом указал на одежду Лиагэи. — Но ты поторопился. Три дня ты на родине. Неужели ты не заметил, что находишься в ином мире? Неужели, — продолжал председатель, — ты не понял ничего из того, что увидели твои глаза? Или, может быть, ты не хочешь ничего понять? Но ты поймешь, Лиагэя. Мы не убьем тебя, как сделали бы это вы на нашем месте. Давно уже погасли и исчезли из памяти людей ваши костры. Ты будешь жить среди нас.

— Значит, вы не отпустите меня обратно?

— Нет. Ты останешься здесь навсегда. Космос не место для таких, как ты. Туда надо отправляться с чистыми мыслями и незапятнанными руками. Тебе придется трудиться, Лиагэя. Вероятно, в первый раз в жизни, — тоном величайшего презрения прибавил он. — И от тебя самого будет зависеть, чтобы люди забыли, кто ты и какое черное дело пытались вы осуществить.

— Пытались? — По губам Лиагэи впервые за это утро скользнула улыбка.

— Ты хочешь сказать, что ваше дело уже сделано? Ты снова ошибаешься, Лиагэя. Ты забыл, что за время твоего отсутствия на нашей планете сменилось десять поколений. Они жили не зря. С нашей точки зрения, ваши корабли космоса — неуклюжие лодки. Мы будем на этой планете… как ты ее назвал?

— Лиа.

— Мы будем на Лиа очень скоро. И зло не осуществится. А если мы опоздаем, — глаза молодого председателя сверкнули, — вы ответите за это.

— Это означает, что вы сожжете меня не сейчас, а немного позже, вот и все.

— Я сказал, ты будешь жить. Мы не меняем своих решений и не лжем, как вы.

Лиагэя опустил голову.

— Я сказал вам только правду.

— Мы это знаем

— Откуда вы можете это знать?

— Откуда? — Председатель указал на сидевшего рядом с ним пожилого человека. — Специально для тебя мы пригласили медика, так как хорошо знали, с кем имеем дело. Ты отстал от науки, Лиагэя, и это не удивительно. Твое счастье, что ты был правдив.

— А если бы это оказалось не так? — с вызовом спросил Лиагэя.

— Тогда нам пришлось бы заставить тебя говорить правду.

— Пыткой? Этим меня не испугаешь.

Председатель несколько минут сидел молча, видимо, пораженный этими словами. Потом он обвел взглядом всех сидевших за столом. Почти все смеялись.

— Видишь? — спросил он. — Это наш ответ, Лиагэя. Трудно тебе будет у нас. Ты первобытный зверь. И так будут смотреть на тебя все, пока ты ив изменишь своих взглядов. Советую тебе сделать это как можно скорей. Мы поняли, что ты сказал, но большинство людей на планете совсем не поняли бы. Ты в другом мире, Лиагэя, пойми это.

— А что вы сделаете с нами, если не опоздаете? — вместо ответа спросил Лиагэя.

— Мы вернем вас всех обратно. И все улетевшие когда-то и их дети, родившиеся в это время, — все будут жить на родине. И трудиться. Привилегированное положение твоей касты придется забыть, Лиагэя.

Глаза Лиагэи блеснули ненавистью.

Председательствующий рассмеялся.

— Если бы я жил во времена вашего отлета, — сказал он, — ты, вероятно, не стал бы и говорить со мной. Времена изменились. И вы сами знали, что они должны измениться. Зачем иначе было вам улетать на поиски других планет?

— Мы сделали это для того, чтобы спасти будущие поколения, — гордо ответил Лиагэя.

— Лжет или говорит не то, что думает, — сказал тот, кто был медиком.

— Видишь, Лиагэя. Стоило тебе уклониться от правды, и это сразу обнаружилось. Я скажу за тебя правду. Вы улетели для того, чтобы сохранить свою касту в предвидении неизбежной расплаты. Вы знали, что дни вашего господства над планетой сочтены. И вы решили переселиться не другую планету, где вы снова могли стать господами, могли жить за счет других. Колонизация — дело длительное.

Лиагэя поднял голову.

— А вы, — с силой сказал он, — вы, благородные и правдивые, не терпящие зла, что делаете вы? Обрекаете население планеты на гибель? Вы знаете, что на планете нет места для увеличивающегося населения, и отталкиваете руку помощи, которую мы протягиваем вам. Если бы ты был прав, Виая, так, кажется, тебя зовут, зачем мне было возвращаться сюда?