Алексей Смирнов - Натюр Морт (сборник) Страница 39

— А знаешь ли ты, — спросил Иов медленно, подчёркивая каждое слово, чтобы Крам успел разобраться, что к чему, — знаешь ли ты, что звёзд, возможно, вообще уже нет и в помине? что мы с тобой сейчас глядим на свет, зажжённый много миллионов лет тому назад?

Никогда не знаешь, чему удивится ребёнок. Иову случалось рассказывать Краму вещи куда более невероятные, но почему-то именно сегодняшнее сообщение произвёло на того сильнейшее впечатление.

— Как это так? — встрепенулся Крам и задрал голову, пожирая звёзды глазами.

— Очень просто, — рассудительно отозвался Иов. — Звёзды настолько далеки от нас, что свету нужно много миллионов лет, чтобы сюда добраться. Не исключено, что сама звезда, пославшая нам свои лучи, давным-давно погасла, но мы об этом ничего не знаем и продолжаем себе смотреть, как ни в чём не бывало.

Крам, естественно, не мог пока вообразить себе миллион — лет ли, или чего другого, — но то, что речь идёт о чём-то огромном, он понял. Образ света, отправляющегося в долгое путешествие, тоже не противоречил представлениям Крама о мире.

— Но их же видно, — возразил он в замешательстве. — Как же их может не быть?

— Так оно и бывает, — ответил Иов. — Не всегда бывает то, что видишь — и наоборот: то, чего не видно, очень даже может существовать.

Крам замолчал и шёл до самого дома молча. Он спотыкался, потому что по-прежнему глядел не под ноги, а вверх. В его сознании что-то сместилось Иов не подозревал, что именно в тот день его просветительские усилия не пропали даром. Внешне в Краме ничего не изменилось, зато внутренне он очень скоро сделался значительно свободнее. Его воображение, не слишком скованное и прежде, освободилось от последних пут — это выплыло наружу в День Предписания, когда Крам оказался единственным, кто не удивился и не стал задавать вопросов.

Вопросы возникли у Антонии — матери Крама. Она давно обратила внимание на странности в поведении сына, и его спокойствие оказалось последней каплей.

— У него какие-то отклонения в развитии! — кричала она Иову, потрясая конвертом с Предписанием Крама.

— Но это же обычное дело — Предписание, — оправдывался Иов. — Чего ты хочешь от ребёнка — он ведь был подготовлен!

— Я ничего не говорю о Предписании! — не отставала Антония. — Всем известно, что от субстанции можно ждать, чего угодно. Меня тревожит отношение Крама!

Тогда Иов направился к бюро, достал пожелтевший конверт со своим собственным Предписанием и, ни слова не говоря, вручил Антонии. До того разговора жена ни разу не спрашивала о мужниной задаче. Пробежав глазами текст, Антония выронила конверт и взялась за сердце.

— Видишь, — сказал Иов, — я, тем не менее, тоже абсолютно невозмутим. Что толку метаться и сотрясать воздух?

Антония молча удалилась в женское крыло, где остальные восемь жён Иова приступили к ней с расспросами. Не чувствуя себя вправе раскрывать секреты мужа, та ничего не сказала о конверте из бюро, но на задание Крама всё-таки пожаловалась.

— Он не от мира сего, — сокрушалась она. — На жизненную цель ему откровенно наплевать! Ему ещё и не то могли бы предписать — клянусь, результатом было бы то же равнодушие! Его привлекают нездоровые, ненормальные вещи. У него в друзьях какие-то отбросы, уроды — нет бы завести знакомство с нормальными, жизнерадостными ребятами.

И, надеясь отвлечься, раздраженно взялась за сурьму, румяна и ультрамариновый лак для ногтей.

Крам уже учился в пятом классе гимназии и не разделял материнских симпатий к любителям волейбола, аспирантур и гитарных выхолощенных песен. Он привык смотреть на вещи с неизвестно откуда взявшейся иронией, свысока. Учился он средне, но все педагоги в один голос заявляли, что парень донельзя ленив и заживо хоронит свои выдающиеся способности.

Крам не ждал от Дня Предписания ничего особенного. Он, как и его однокашники, хорошо знал, что этот день рано или поздно наступает в жизни каждого гражданина, достигшего известного уровня зрелости. В День Предписания особый комитет, в который входят не последние в городе лица, вручает гимназисту конверт с заданием. Это задание так или иначе определяет всю дальнейшую жизнь исполнителя. В письме, подписанном Высоким Гуру, сформулирована жизненная цель — заведомо, в соответствии с законами государства, недостижимая, а недостижение цели в конце концов либо сурово каралось, либо милостиво прощалось. Государство не скрывало своей роли в постановке задач и само определяло срок, по истечении которого субъекту надлежит держать ответ; фантастические идеи рождались не под таинственным воздействием субстанции «Х», нет, — свалить на неё ответственность никому из правителей не приходило в голову. Это было бы вопиющим нарушением устоев ведь дела субстанции полагались непостижимыми. Однако люди, в незапамятные времена созданные по её подобию, обязаны подражать своему прототипу. Поэтому и Высокий Гуру, и Высочайший Суверен по очереди откровенно признавались, что цели и задачи приходили в их головы без какого-либо постороннего вмешательства, что это они, и никто другой, сочинили данное конкретное Предписание, ответственности за него не несут и не желают знать, какими путями Предписание будет выполнено. Скорее всего — никакими; в этом случае неудачник рискует понести строгое наказание, и в этом не будет никакой несправедливости, поскольку представления самой субстанции о справедливом туманны и расплывчаты. Прощались немногие, с граждан спрашивали строго. Что касалось лично Крама, то ему предписывалось размножиться посредством партеногенеза.

Крам, осведомившись, что такое партеногенез, и получив ответ, ни капли не взволновался. День в гимназии прошёл, как обычно, и он, вернувшись домой, будничным тоном известил домочадцев о поставленной перед ним задаче, после чего попросил отца поиграть с ним в настольные игры. Иов не смог ему отказать — воспитанию сына он всегда уделял много времени и никогда не торговался. Спровадив Антонию в гарем, Иов пришёл в комнату Крама, где тот уже разложил на столе большую картонную карту.

Играли, как правило, в одну из двух игр: первая — "Ключи от замка" заключалась в упорном, полном опасностей, продвижении к замку Бородатого Тролля, где в неволе содержалась принцесса неизвестной страны. По дороге к твердыне приходилось постоянно совершать подвиги — спасать птенцов, выпавших из гнезда, отбиваться от кровожадных гоблинов, выбираться из хитроумных ловушек. В общем, то была самая что ни на есть обычная игра, в которой бросают кубик с нанесенными точками — числом ходов — и передвигают фишки. Другая игра, принципиально от первой не отличавшаяся, носила название «Потрошитель». Тоже бросали кубик, так же по очереди двигались вперёд шаг за шагом, и только задача ставилась иная: страшный Потрошитель должен был пробраться в благополучную, мирную семью и всех там перерезать — начиная с бабушек и дедушек, и кончая новорожденным малюткой в колыбели. Потрошитель, двигаясь к цели, тоже встречался с препятствиями и трудностями. Ему приходилось останавливаться и отступать, чтобы разделаться с жандармом, улизнуть из следственного изолятора, отыскать потерянный топор — и так далее. Иов подыгрывал Краму, так как знал, что сын будет безутешен, если последний, победный ход останется не за ним. Поэтому отец хитрил и на пороге замка (или в двух шагах от колыбельки) старался бросить кубик так, чтоб именно Крам прошёл недостающие два метра.