Сара Уотерс - Дорогие гости Страница 4

Когда лицо матери прояснилось, став просто усталым лицом пожилой женщины, Фрэнсис поднялась с кровати:

– Тебе принести чего-нибудь? Может, печенья пожевать перед сном?

Мать начала устраиваться в постели:

– Нет, не хочу печенья. Потуши свет, пожалуйста.

Она откинула косицы с плеч и поудобнее положила голову на подушку. На переносице у нее остались вмятины от очков, похожие на синяки. Когда Фрэнсис потянулась к лампе, наверху опять послышались шаги, и она снова вскинула глаза к потолку:

– Как будто там Ноэль или Джон-Артур… – пробормотала она, гася свет.

«Да, действительно, как будто они», – подумала Фрэнсис несколькими секундами позже, стоя в темном холле. Ибо теперь ощутила запах табачного дыма, услышала невнятный мужской голос на лестничной площадке и глухой стук мужских домашних туфель. Сердце у нее вдруг зашлось, дыхание мучительно перехватило, как бывает, когда неудачно ударишься локтем или коленом. Как неожиданно накатывает горе, до сих пор! Фрэнсис помедлила у подножия лестницы, пережидая приступ боли. «Если бы только, – впервые за долгое время подумала она, поднимаясь по ступенькам, – ах, если бы только я могла сейчас, свернув с лестницы, увидеть на площадке кого-нибудь из братьев – Джона-Артура, например; худого, вечно серьезного, как все книгочеи, похожего на чудаковатого монаха в своем коричневом егеровском халате[3] и сандалиях из „Гарден-Сити“…»

Но там оказался всего лишь мистер Барбер, с сигаретой в углу рта, без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами. Он возился с какой-то мерзкой штуковиной, которую, очевидно, только что повесил на стену: помесь барометра и платяной щетки, покрытая ядовито-оранжевым лаком. И пятна ядовитого цвета теперь повсюду, удрученно отметила Фрэнсис. Будто какой-то великан, ссосавший целый мешок разноцветных леденцов, прошелся языком по дому. Поверх выгоревшего старинного ковра в бывшей материной спальне расстелены кричащие псевдоперсидские ковры. Прекрасное трюмо наискось завешено индийской шалью с бахромой. На стене эстамп с античными обнаженными фигурами, в стиле лорда Лейтона[4]. Плетеная клетка медленно вращалась на шнуре, привязанном к крюку, вкрученному в потолок. В клетке, на жердочке из папье-маше, сидел попугай из шелка и перьев.

Газовые рожки на лестничной площадке, отвернутые до предела, яростно шипели. «Интересно, – подумала Фрэнсис, – помнят ли жильцы, что за газ платим мы с матерью?»

Встретившись взглядом с мистером Барбером, она сказала фальшиво-жизнерадостным тоном под стать новой обстановке:

– Обустраиваетесь, да?

Мистер Барбер вынул изо рта сигарету и подавил зевок:

– На сегодня с меня хватит, мисс Рэй. Я внес свою лепту, перетаскав сюда все чертовы ящики. А вот порядок пусть наводит Лилиана. Она такое любит. Дай ей волю, навела бы порядок во всей Англии.

До сих пор Фрэнсис не рассматривала мужчину толком, отметила лишь лейтмотив поведения – шутливую ворчливость, – но и все, ничего более вещественного. Теперь же, в ровном газовом свете, она увидела безупречную опрятность всего облика, свойственную клеркам. Без ботинок он был всего на дюйм-два выше ее. «Слабак», – назвала его жена, но для слабака в нем слишком много жизни. Рыжеватая щетина, крохотные рябинки от прыщей на щеках, узкий подбородок, скученные зубы, белесые, почти невидимые ресницы. Но вот глаза, ярко-голубые, почти синие глаза делали его прямо красавцем, ну или почти, – во всяком случае, мужчиной куда более привлекательным, чем ей показалось поначалу.

Фрэнсис отвела взгляд:

– Ладно, пойду спать.

Он подавил очередной зевок:

– Счастливица вы! А мне еще ждать и ждать, пока Лили украшает спальню.

– Я потушила свет внизу. С калильной сеткой в холле есть небольшая хитрость, так что я решила сама погасить. Надо будет показать вам, как с ней управляться.

– Покажите сейчас, если хотите, – услужливо предложил он.

– Мать уже легла спать. Ее комната внизу, прямо у лестницы.

– А. Тогда завтра покажете.

– Обязательно. Боюсь, правда, если вам или миссис Барбер понадобится выйти во двор ночью, внизу будет темно.

– О, мы найдем дорогу.

– Можете взять лампу.

– Да, точно, отличная мысль. Или знаете что? – Молодой человек улыбнулся. – Я отправлю Лили вниз на веревке. Если что не так, она мне подергает.

Он говорил шутливым тоном, пристально глядя на Фрэнсис. Но чувствовалось в нем что-то такое, от чего ей стало немножко не по себе. Она замешкалась с ответом, а мистер Барбер, по-прежнему не сводя с нее своих ярко-голубых глаз, поднес к губам сигарету, глубоко затянулся и скривил рот, чтобы выпустить дым в сторону.

В следующий миг выражение его лица изменилось. Дверь спальни открылась, и появилась миссис Барбер. В руках она держала какой-то эстамп – не иначе еще одна голая натура авторства лорда Лейтона, заподозрила Фрэнсис, – и при виде него мистер Барбер возопил шутливо-страдальческим тоном:

– Черт побери, женщина! Ты все никак не угомонишься?

Она улыбнулась Фрэнсис:

– Просто навожу красоту.

– Бедная мисс Рэй хочет спать. Она пришла пожаловаться на шум.

У миссис Барбер вытянулось лицо.

– Ох, мисс Рэй, прошу прощения!

– Вы вовсе не шумели, – поспешно сказала Фрэнсис. – Мистер Барбер шутит.

– Я собиралась доделать все завтра. Но стоило начать – и вот, никак не остановиться.

Лестничная площадка казалась Фрэнсис страшно тесной, когда они стояли здесь все вместе. Неужели им троим придется каждый вечер сталкиваться тут и обмениваться любезностями?

– Занимайтесь своими делами, сколько вам нужно, – сказала она с наигранной бодростью. – Только… – Она было двинулась к своей двери, но остановилась. – Вы ведь не забудете, что в комнате под вами спит моя мать?

– О, ни в коем случае! – заверила миссис Барбер.

– Разумеется, не забудем, – эхом подхватил муж с самым серьезным видом.

Фрэнсис пожалела, что упомянула про мать. Смущенно пробормотав: «Ну, доброй вам ночи», она прошла в свою комнату и оставила дверь приоткрытой, пока зажигала свечу. Вернувшись к двери, она увидела мистера Барбера, который смотрел на нее, попыхивая сигаретой. Потом он улыбнулся и ушел.

Закрыв дверь и тихо повернув ключ в замке, Фрэнсис облегченно вздохнула. Она скинула тапочки, сняла блузку, нижнее белье и чулки – и наконец, словно тучная матрона, распустившая шнурки корсета, снова стала самой собой. Широко потянувшись, она обвела глазами полутемную комнату, восхитительно пустую и спокойную. На каминной полке лишь два серебряных подсвечника, и ничего больше. Книжный шкаф набит битком, но книги стоят аккуратными рядами; на полу темнеет единственный ковер. Светлые стены: обои она содрала, а штукатурку покрасила белой темперой. Даже гравюры в рамках выглядят совершенно ненавязчиво: японский интерьер и пейзаж Фридриха, еле различимый в свечном свете, – гряда оснеженных гор, растворяющихся в фиолетовой дали.

Зевнув, Фрэнсис нащупала шпильки в волосах и вытащила одну за другой. Она налила воды в умывальный тазик, протерла фланелькой лицо, шею и под мышками. Почистила зубы, смазала вазелином щеки и руки, огрубевшие от работы. А потом, поскольку ей не давал покоя запах сигареты мистера Барбера, до сих пор витавший в воздухе, она достала из прикроватной тумбочки пачку курительной бумаги и коробочку табака. Ловко скрутив сигаретку и прикурив от свечи, она забралась в кровать и задула свечу. Фрэнсис любила курить так, голой в прохладной постели, в кромешной темноте, где алеет лишь уголек сигареты, освещая ее пальцы.

Сегодня, правда, в комнате не совсем темно: с лестничной площадки просачивается свет, тонкая яркая полоска под дверью. Чем они там сейчас занимаются? До нее доносились приглушенные неразборчивые голоса. Обсуждают, куда повесить дрянную картинку? Если они начнут стучать молотком, придется встать и сказать что-нибудь. Если они оставят светильники на площадке гореть в полную силу, тоже придется сказать что-нибудь. Фрэнсис принялась подбирать в уме фразы.

Извините, что приходится поднимать эту тему… Помните, мы договаривались?… Наверное, мы могли бы…

Было бы лучше, если бы…

Боюсь, я совершила ошибку.

Нет, не надо об этом думать! Слишком поздно. Давно уже стало слишком поздно.

В конечном счете спала Фрэнсис хорошо. Она проснулась в шесть, когда вдали завыл первый фабричный гудок, почти сразу опять задремала и через час очнулась, вырванная из путаного сна резким сверлящим звуком непонятной природы. «Это будильник у Барберов зазвонил», – смутно сообразила она чуть погодя. Казалось, всего минуту назад она лежала здесь и прислушивалась к затихающему бормотанию постояльцев, укладывающихся спать. Теперь же все происходило в обратной последовательности: Барберы вышли из спальни, зевая и перешептываясь, тихо спустились по лестнице и сбегали во двор, потом загремели посудой в своей кухне, заваривая чай, жаря завтрак. Фрэнсис старательно подмечала каждый звук: бульканье закипающего чайника, скворчание ветчины на сковороде, легкий стук бритвы о раковину. Она должна привыкнуть, приладиться к такому вот новому началу своего дня.