Евгений Прилуцкий - Ледниковый период Страница 4

В то же время ей были присущи душевная доброта, благородство. Поэтому обычная женская мстительность не стала определяющей в ее поведении.

Но и у Алексея были проблемы – ему подчас не хватало хладнокровия, умения «держать себя в руках» и не реагировать на «глупости» Эльзы. Он испытывал душевную боль, когда Эльза становилась грубой, жестокой. Он пытался ей объяснить, что она – не права («читал лекции», по ее выражению). Но подобные действия Алексея приводили к ненужному результату – Эльза обижалась, упрямилась и продолжала делать то, что делала всегда. Над их отношениями нависла реальная угроза полного разрыва.

Алексей не раз подумывал о разводе. Очевидно, то же настроение охватывало и Эльзу.

К счастью, Алексею и Эльзе хватило силы духа, душевной щедрости и мудрости сохранить семью и не разойтись.

Их ссоры никогда не доходили до взаимных оскорблений и «дна» семейных отношений – рукоприкладства.

Они старались несмотря ни на что оказывать друг другу знаки внимания и уважения.

Более того – им удалось сохранить остатки любви. Как? Одному Богу известно. В этом было что-то мистическое, необъяснимое. А может, дело в том, что они понимали значение любви в их жизни, ее фундаментальную ценность?

Родители Алексея жили отдельно. Их старость

«разнообразила» дочь.

У младшей сестры Алексея Ксении был непростой характер, может быть еще и от того, что дожив до тридцатилетнего возраста, она не обзавелась семьей, детьми. Общаться с ней было нелегко, а порой и невозможно. Доставалось от нее и Алексею. Наверное, она любила брата, но внешне любовь к нему никак не проявлялась.

Эльзу она недолюбливала. Находясь в скверном расположении духа, она частенько называла ее «курицей», «за глаза», конечно.

Мама и папа Алексея и Ксении – тихие, интеллигентные питерские старички – боялись дочь и молча, смиренно терпели ее выходки, иногда довольно грубые.

Она могла накричать на них, назло не сделать что-то нужное им. Чаще всего ее агрессивную реакцию вызывало любое слово, действие, расцениваемое ею как покушение на столь дорогие для нее независимость и свободу, которые она всегда была готова отстаивать.

Глава 4

Прошло 11 лет.

К концу 21 столетия вкусы россиян не изменились, и Новый 2096 год встречали традиционно.

Родители пришли к Алексею нарядные. Антон Петрович держал бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет, в руках Веры Васильевны был букет алых гвоздик.

Алексей, Эльза и родители Алексея обменялись поздравлениями.

– Олег будет встречать Новый год с нами? – первой задала вопрос Вера Васильевна.

– Нет, он у своих друзей. – ответила Эльза.

– А где Ксения? – спросил Алексей.

– Ушла утром и ничего не сказала, – ответила Вера Васильевна. Алексей помрачнел.

– Бабуля, – раздался голос Герды, – как тебе наша елка?

– Просто чудо какая елка!

Мужчины были в темных костюмах, и по случаю праздника – в ярких галстуках. Полноту Веры Васильевны скрывало ее любимое длинное платье.

Эльза и Вера Васильевна принялись накрывать на стол. Антон Петрович включил телевизор – шла его любимая программа. Но ее прервала реклама, которая длилась и длилась. Антон Петрович терял терпение. Очередной ролик его заинтересовал своей наглой откровенностью.

Перед Антоном Петровичем на телевизионном экране распахнулось космическое пространство. В межпланетном аппарате, похожем на бар или ночной клуб, летели веселые инопланетяне. К радости уставших и проголодавшихся инопланетян-«дальнобойщиков» на экране звездолета разрастался в размерах земной шар. Для космических «работяг» сбывалась мечта «по USA»: при подлете к Земле, развернутый на всю ширину светлой стороны Луны, инопланетян встречал указатель о том, что до ближайшего мотеля 384 400 км, ниже – соответствующего размера стрелка, направленная в сторону нашей планеты. Инопланетяне предвкушали скорые удовольствия, ведь в околоземном пространстве над северным полушарием сияла голографическая надпись: «Motel Bad girl» (все инопланетяне яко бы знают английский). Земля была изображена в виде девицы легкого поведения. Инопланетяне оказались окончательно сраженными американским «гостеприимством», когда увидели соблазнительное: «Welcome!», а еще ниже, где-то у берегов Антарктиды, красовалась надпись: «Made in USA».

Вера Васильевна расставляла фужеры.

– Вера, посмотри на это.

– Какая пошлость, – промолвила возмущенно Вера Васильевна.

И тут Антон Петрович заметил в нижнем углу кадра цифры, обозначающие даты: 2046.

– Надо же, оказывается это реклама пятидесятилетней давности… странно…

Как принято в России, у русских, в 11 часов проводили старый год. Алексей выпил рюмочку коньяка, Антон Петрович – рюмочку водки.

В полночь, когда все поднялись с бокалами, Герда вдруг серьезно произнесла:

– Пусть новый год будет солнечным.

Все на несколько секунд изумленно замолчали, а потом закричали:

– Ура-а!

Герда впервые встречала Новый год с родителями. Эльза поздравила дочь, поцеловала ее и пожелала счастья в новом году.

Эльза предложила всем пойти на Дворцовую площадь, где традиционно в новогоднюю ночь собирались петербуржцы.

Герда отказалась идти и сказала, что хочет спать. Вера Васильевна осталась с ней.

В ночь с 3 на 4 января повалил снег. Днем он усилился. Хлопья сыпались сплошной стеной. На расстоянии вытянутой руки видимость пропадала. Привычный мир исчез. Прохожий оказывался дезориентированным – он обнаруживал себя одиноким в белом, обволакивающем пространстве, которое было сверху, внизу, везде вокруг. Было тяжело дышать. «Белые снеги» залепляли глаза, лицо, попадали в рот при попытке вздохнуть глубже.

Конец ознакомительного фрагмента.