Алексей Жарков - Избранные. Хоррор Страница 4

– Между… каких? – едва выдохнула Саня.

– Дети да старики. Малышня – они недавно из небытья, а старики – скоро в него. И те, и другие у границы со смертью ходят. А ты меж них, с тех пор, как в этот дом переехала. Говорил я Генке, не продавай, не ты в нём хозяин!

– А кто? В регпалате документы проверяли, всё нормально было.

– Да не в документах дело, – отмахнулся Гудада. – Про семью Геннадия разные слухи ходили. Прабабка да бабка, говорят, с чертями водились. Генка-то простоват, ничего не перенял, да и не по мужскому уму ведовство. А там, где долгое время ведунили, обычным людям-то невмоготу, вот он и сбежал в город. Тебе, получается, кота в мешке продал. А дом-то ждёт, ему живой человек надобен. От этого твоя морока. Да племянница твоя еще зуб отдала, а зуб – с кровью. Дом проснулся, чует, тянет. Тебя чует, да и ей не поздоровится.

– Что ж теперь, бросить всё?

– Погоди, жена говорила, есть средство – обряд удержания. Только зря ты те зубы детские, что на печке нашла, выбросила. В них сила рода была. Без них тебя удержать трудно, а надо. А то… как жена моя, сгинешь, – опять припомнил дед супругу.

– От чего удержать-то? От могилы, что ли? – Саня представила себя стоящей меж двух ям. Вот поскользнулась на мокрой глине, сейчас съедет в одну из них.

– Если б от могилы… Дом, где много поколений свои зубы мышке отдавали, непростым местом становится. А уж сами мыши… Жена перед тем, как… – дед тяжело сглотнул часть фразы, – говорила, мол, «все мы в Божьей горсти, да в мышьих лапах». Ребёнок молочный зуб мышке отдаст, та ему коренной в рост пустит. Так и поставит на смертный путь, человека-то – зуб корнем привяжет дитя к жизни. А старики, как зубы растеряли, так опять на краю могилы и очутились, сидят – ноги свесили. Так уж устроено: человек за жизнь зубами держится.

– Погодите… Значит, тошно мне от стариков и малышни, потому что я теперь вижу, что они рядом с могилой ходят? Так, что ли?

– Так и есть. Тебя же от второклашек твоих или ровесников оторопь не берёт? Или от племянницы – сколько ей, пятый год? Поди, хоть один зуб коренной да есть?

– Растёт, вроде…

– Вот, они крепко за жизнь держатся, от них могилой не пахнет. Спасать тебя надо, а то или свихнешься, или дом приберёт. И медлить нельзя. Зубы с печки зря выбросила, получится ли без них обряд – не знаю. Придётся заместо их силы Генку сюда звать – он хоть и сорняк в своём семействе, да зерно-то одно, что-то в нём да есть.

– А Лада? Вы говорите, и ей не поздоровится?

– Не спрашивай! – замахал руками Гудед. – Про тебя знаю: в опасности ты, но пособить можно. А про неё… только Богу ведомо.

Уходя, Саня всё же спросила:

– Дед Гудада, а почему у вас все зубы на месте? Вы же… в возрасте…

– Тоже мне, Красная шапочка: «Почему у тебя такие большие зубы?» Иди уже, Генке звони, время уходит, – и помолчав, добавил непонятное, – жена меня любила… позаботилась.

Саня добрела до дому без происшествий. Надо было звонить Геннадию, но всё услышанное теперь казалось какой-то ерундой. Ну что она скажет? «Гена, простите, но меня дом забирает?» Чушь… Вдруг остро захотелось затопить печь – там, в кухне. «В крайности бросаюсь», – с удивлением подумала она, давно ли боялась? Саша вспомнила, как вчера было уютно возле огня, и её вновь потянуло на тот островок безопасности и спокойствия. Мысль о ровном биении пламени за дверцей отодвинула ужасы, спасительно заслонила.

Печь словно ждала – радостно распахнула нескрипнувшие дверцы топки, откликнулась на Санины всё ещё неумелые попытки поддержать огонь, задышала, помогла. Саня устроилась за кухонным столом с телефоном. В сказках герой, столкнувшись с проблемой, спрашивал совета у какого-нибудь мудрого предмета: зеркала, например. А сейчас… «Окей, гугл», – прозвучало в тёмной комнате коротким заклинанием. А что спросить? Саша без особого интереса побродила по сайтам практикующих психологов с рассказами о панических атаках, депрессивных состояниях, фобиях – нет, это вряд ли её случай. Она вспомнила про Ладин зубик и вбила в строку поиска: «Суеверия, зубы». Да, вот и мышка, и слова те же, что они с племяшкой шептали недавно: «на тебе репяной, дай зуб костяной!» Строчки плыли перед глазами: суеверия, рассказы пользователей, даже научные работы (надо же, кто-то ведь изучает такое!): «Хтонический аспект мифологии мыши очевиден. Но у мыши есть и небесные коннотации, хотя они менее выражены. В.Н.Топоров в своей статье подчеркивает эти медиативные функции мыши – связь между небом и землёй…»

Небесно-хтоническая мышь… С ума сойти. Это и на свежую голову не осознать, а когда вечер на дворе – и вовсе. Саня почувствовала, что глаза слипаются. Странный этот день вдруг навалился на неё, и она уснула, едва разобрав постель.

Плавность сна, подступавшего первыми ласковыми волнами, нарушил звонок – сестра, Ната. Чего ж среди ночи-то? Хотя… на часах всего пол-одиннадцатого.

– Саня, привет. Я с плохими новостями: Ладу сегодня в больницу положили.

Саня ахнула:

– Да ты что! Серьёзное что-то?

– Не знаю. Температура небольшая, слабость, горло не красное. И так две недели уже почти. От нашего педиатра толку мало, не знает, чего придумать: «Психосоматика, стресс», – говорит. Наконец направление дала на обследование. Сегодня и положили.

– А что, стресс какой-то был?

– Был, но ничего серьёзного. Лада же у нас падать мастерица, ты знаешь. Её в садике толкнули, она подбородком – об угол. Синяк в пол-лица, чуть зуб не выбила. Ну, тот, коренной, что только показываться начал. Ты ещё со своими сказками! Ладка больше не от боли ревела, а от того, что мышка на печке обидится: мол, не бережёшь мой подарок!

У Сани перехватило дыхание:

– Погоди… зуб цел?

– Цел, да побаливает. Там на десне такой синяк… В больнице я про это сказала, но они говорят, что не связано.

Тук-тук… тук… пропуск, пробел. Ритм сердца вдруг скомкался, и тут же оно забилось часто-часто, как стучит обычно у маленьких напуганных существ. Саня перевела дыхание. «Человек за жизнь зубами держится…» – вспомнились слова Гудеда. – «Старики, что без зубов, на краю могилы сидят, ноги свесили». А если человек теряет коренной в середине жизни? Саню вдруг обдало холодной жутью. Получается, что с таким человеком всё, что угодно случиться может – зуба нет, связь с жизнью нарушена! А ведь этот коренной у племяшки единственный.

Едва соображая от тревоги, выдохнула в трубку:

– Ната, я к Ладе приеду завтра, с утра…

– Так я тебя об этом и хотела попросить! Ты можешь отгул взять? Я только к вечеру с работы выберусь, а Лада первый раз в больнице, боится.

– Я отпрошусь, не переживай. И с врачом поговорю.

Белые стены, жужжащие лампы-трубки, запах лекарств. Коридоры длинные-длинные, бахилы смягчают стук каблуков. Свет дробится на стальных инструментах. Ладкина ладошка в руке – горячая. Врач рассматривает снимок, хмурится… ох, как хмурится. Лада сжалась в кресле, глазёнки лихорадочно блестят.

– Ну, что сказать… – стоматолог отложил снимок. – Хорошо, что настояли на повторном осмотре. Острая травма, правый резец нижней челюсти. Дело, в общем-то, обычное, но рентген странный…

Врач указал на тёмный прямоугольник снимка на экране. Маленький корень туманным пятнышком едва виднелся в десне. Рядом четко просматривались здоровые зубы.

– Я сначала диагностировал пульпит, возможный некроз ткани, но… Корень травмированного зуба как будто бы другой плотности, видите? Это уже повторный снимок, и корень со временем как бы тает, растворяется. Исчезает… А синяк растет, антибиотик не работает. Я, признаться, с таким в своей практике не сталкивался. Не думаю, что травма стала причиной состояния, но лучше исключить такую вероятность. Зуб придётся удалять.

– Нет! – Саня, не отдавая себе отчёта, с силой вбила ладонь в стол, сшибла карандашницу. Перехватив испуганный Ладушкин взгляд, с трудом подавила в себе панику, заговорила горячо и быстро. – Семён Павлович, нельзя зуб удалять! Он же коренной, вы не понимаете…

– Да что вы всполошились? Конечно, удалять зуб в таком возрасте неприятно – придется несколько лет жить без него, пока челюсть сформируется и можно будет ставить имплант. Но разницы не заметите.

– Не удаляйте… – Саня вдруг растеряла все слова, слёзы брызнули, она умоляюще смотрела на врача. Не рассказывать же ему про мышь на печке, про цыгана… – Нельзя удалять, Лада ведь маленькая ещё…

И забормотала, от стыда пряча глаза и задыхаясь от неудобства:

– Скажите, сколько, мы найдём… пожалуйста…

– Ну, голубушка, вы совсем не понимаете, что несёте! – Тут уже врач прихлопнул рукой по столу, бумаги прыснули в стороны. – Отведите девочку в палату, хватит истерик!

Тут он смягчился и, серьёзно глядя Сане в глаза, добавил: