Аркадий Евдокимов - Принцип причинности Страница 4

От предчувствия близкой разгадки задёргалась жилка на виске. Нет, надо успокоиться. Я уселся поудобнее, пригубил ещё кофе, уже изрядно подостывшего, достал новую сигарету, щёлкнул зажигалкой. Снизу звонко ударило, потом посыпалось, запрыгало по твёрдому. «Рыба!» – неожиданно зычно констатировал низкий голос. Я посмотрел вниз. Вот счастливые люди, беззаботные. И время у них есть, играют себе под березкой, в ус не дуют. Будто дома их не ждут… Хотя, может, и не ждут. Тогда вдвойне счастливые. Я подался вперед, пытаясь рассмотреть мужиков получше. Видно из-за ветвей было только двоих, усатого, с выдающихся размеров носом, в профиль, а второго и вовсе со спины, могучая такая спина, в линялой фиолетовой футболке, и широченные плечи. Плечи шевелились – видимо их обладатель перемешивал костяшки. «Нос» нервно отслеживал невидимые мне круговые движения рук. На деньги, что ли, играют? Мне стало интересно, я встал с шезлонга, облокотился о перила балкона и – увидел старенькую «Волгу», бежевую, с оленем на капоте, с весёленькими, в оборочках, занавесками за задним стеклом и длинной ржавой царапиной на правом переднем крыле. Вне всякого сомнения – ту самую, за которой я мчался через пробки. Ошибиться я не мог. «Волга» стояла под тополем, водительское стекло было опущено.

Я выбежал на улицу как был – в старом трико с вытянутыми коленками, в мягких домашних тапочках и с кружкой кофе в руке. Подошёл к машине и остановился, не зная, что делать.

– Добрый вечер, профессор. Я вас жду, – раздался негромкий голос у меня за спиной. Я развернулся. Передо мной стоял обладатель могучей спины в линялой футболке, тот, что забивал «козла». Он протянул мне руку:

– Будем знакомы. Меня зовут Владимир.

– Добрый вечер. А меня зовут…

– Я знаю.

– Ах, ну да. Как-то я не сообразил… Может, поднимемся ко мне?

– Нет, здесь удобнее. Да и времени у меня в обрез, если честно. Надо закончить кучу дел, отдать распоряжения…

– Ну хорошо, здесь – так здесь. Итак, слушаю вас, Владимир. Чем обязан?

– Забавно вы строите разговор. А вы сами ничего не хотите спросить? Впрочем, это не важно. А нужны вы мне вот по какому вопросу… Скажите, ведь это вы занимались числами Демона?

– Ну да, я. А откуда вы знаете?

– Не важно, мелочи это все. Давайте о главном?

– Давайте.

– Вот у меня кое-какие документы, работы (он залез по пояс в окно «Волги» и вытащил из недр салона папку серого картона, пухлую и сильно потрёпанную)… Здесь и о стреле времени, и о сингулярности, и о монополе Дирака, и о связи между ними… Посмотрите?

И он протянул мне папку. Я машинально сделал полшага назад и спрятал руки за спину. Ещё чего! Не хватало мне математиков-изобретателей-самоучек! Уж сколько их на моей памяти было. Один с вечным двигателем, другой с инерцоидом, третий с единой формулой Вселенной… Вот попал-то! Хуже нет, чем с непонятым гением общаться. Несёт свою чушь и никаких возражений слышать не хочет. Володя посмотрел на меня внимательно и, видимо, прочёл по глазам, что я думаю.

– Я предполагал подобную реакцию, – с мягкой улыбкой произнёс он, – именно поэтому и устроил вам маленькое путешествие. Чтобы вы мне поверили. Труднее всего оказались гонки по пробкам. Вам понравилось?

– Не то слово… – слегка опешил я. – До сих прийти в себя не могу.

– Ну сейчас-то, я надеюсь, всё вернулось на круги своя? Всё стало, как было раньше?

– Стало… Да откуда вы знаете? Хотя, конечно, раз вы сами всё и устроили, вам ли не знать… Скажите, КАК вы это делаете?

– Ну так а я вам о чём толкую? Вот здесь, в папке, всё и изложено. Держите! Да смотрите… не потеряйте. Тут вся моя жизнь.

– Но почему я? Почему мне это всё?

– Знаете, мне рекомендовали вас как хорошего учёного и исключительно порядочного человека.

– Да? И кто посмел?

Владимир лишь мягко улыбнулся в ответ.

– Вы знаете, профессор, я спешу. У меня, правда, много дел, надо везде успеть. Вы посмотрите мою писанину, не откладывайте надолго, хорошо? А мне пора.

– Хорошо.

Владимир кивнул, распахнул дверь, уселся за руль и завёл мотор.

– Скажите, Владимир, вы нарочно сюда приехали?

– Ну конечно. Я же вам сказал, что жду вас.

– И долго вы ждали?

– Минут пятнадцать… Я позволил себе расслабиться, сыграть с мужиками в домино. Напоследок.

– Вы что же, знали, когда я выйду на улицу?

– Конечно знал, профессор.

– И об этом в вашей папке?

– Да. Вы удивительно догадливы. И ещё я хотел вам сказать, только пусть это останется между нами… Рыжий карлик – это Роман.

– Какой Роман?

– Да-да, Роман. Ваш аспирант. Не удивляйтесь.

– Хорошо…

Владимир дал задний ход, развернулся, и, проезжая мимо меня, остановился, высунул голову в окно:

– Там на последней странице мой мобильник. Будут вопросы – звоните. Только не по пустякам, сначала прочтите. И ещё, очень попрошу, все вопросы до послезавтра, до вечера.

– Почему до послезавтра? Слишком мало времени вы даёте. Надо вникнуть, осмыслить, просчитать…

– А потому что послезавтра я умру, – спокойно сказал Владимир и нажал на «газ».

3. Профессор

По лестнице я поднимался сам не свой, ошеломлённый, подавленный и одновременно возмущённый. Надо ж такое придумать! Послезавтра умрет! Он что – задумал броситься с моста или пустить себе пулю в лоб? Глупости! Он совсем не похож на самоубийцу – спокоен и рассудителен, даже весел. Может, он просто дурачится? Набивает себе цену, чтобы я посмотрел его рукопись, не откладывая в долгий ящик? Нет, тоже ерунда, он и без того заинтриговал меня, зачем ему ломиться в уже распахнутую дверь? А может, за ним охотятся? Киллеры там, бандиты или спецслужбы – сейчас это модно. А что если он смертельно болен? Нет, чушь. Невозможно знать наперёд, с точностью до дня, когда загнёшься от болезни. Тем более, выглядит он здоровяком. По крайней мере, здоровей меня. Я шагал по ступенькам и гадал про себя, а где-то на самом краю сознания жила и царапала душу уверенность, что нет, не кокетничал он, а говорил правду, словно и в самом деле знал точную дату своей смерти. От этого становилось неуютно и страшно, и я гнал от себя крамольную мысль. Буду считать, что он просто сморозил глупость. Почему? А нипочему, просто эта версия ничуть не хуже любой другой и позволяет не ломать голову. Посмотрим, что будет, нечего зря гадать.

Я до того увлёкся, размышляя о Владимире, что не заметил, как оказался на балконе. Поднялся на третий этаж, отрыл дверь, прошёл через квартиру – всего этого будто и не было! Надо же было так задуматься… Или это опять у меня с головой нелады? Да нет, ерунда. Такое со мной и раньше не раз бывало, задумаешься, глядь – свою станцию метро проскочил. Или вовсе не туда уехал. Проклятая рассеянность… Я уселся в кресло, закинул ногу на ногу, поставил наконец чашку на столик (я так с ней и ходил, оказывается), достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Ну-с, посмотрим, что тут у нас? Я положил папку на колени. Старая папка сладко пахла картоном и пылью. Ни имени автора, ни названия на ней не значилось, а было выведено каллиграфическим почерком «Дело № 176». Надпись, сделанная фиолетовыми чёрнилами, сильно выцвела. Почесав в затылке (причём тут «Дело»?), я аккуратно развязал захватанные, некогда белые, а теперь грязные тесемки и медленно, боясь дышать, раскрыл папку.

Ну что там опять? Посидеть не дадут спокойно! Ну ни минуты покоя… Оказывается, к жене пришла какая-то дальняя родственница, и они меня давным-давно ждут – пить чай. С кухни послышался голос Машки. Сколько можно? Меня, оказывается, звали уже три раза. Совесть надо иметь или нет? Совесть иметь, конечно, надо, особенно когда гости, особенно когда гости у жены. Пришлось идти на кухню, развлекать дам.

Родственница была мне незнакомая, звали её Влада. На первый взгляд она показалось мне хитрой, беспринципной, неумной, что, впрочем, не мешало ей быть весьма миловидной. Этакая ухоженная дамочка лет двадцати пяти, из тех, кто «знает себе цену». Она разругалась с мужем и пришла к Машке делиться обидой. Узнав это, я хотел было тихо сбежать из-за стола, но Машка меня не пустила. Сиди, дескать, и не дергайся, не нарушай атмосферу застолья. Хотел отмолчаться – тоже не получилось. Машка недвусмысленно показала глазами, мол, не молчи, поддерживай. Что надо было поддерживать – беседу или несчастную женщину, я, правда, не очень понял. Да и как её, дуру, поддержишь? Только поддакивая. Ведь она, как мне показалось, привыкла считать себя правой всегда. Кроме того, сел за стол я поздно, а слушал вполуха, думая о своём, и многое пропустил. Поэтому всё время путался. Поди пойми этих женщин! Муж Влады в её устах оказывался то мямлей, то хамом, то богатым, то нищим, даже разного роста и комплекции – сухой, жилистый, поджарый оборачивался рыхлым мужичком с гладким животиком. Наслушавшись жалоб, я решил внести в разговор каплю смысла, а заодно разобраться, в чём, собственно, суть конфликта. И, пользуясь ленинским принципом «Главное – ввязаться в драку, а там поглядим», сказал первое, что пришло в голову: