Алексей Балаев - Десять таинственных историй Страница 4

Что я?

Темнота, кругом темнота, тихая и спокойная, обволакивающая теплом, умиротворяющая. Темнота – это хорошо, когда темно мне не больно.

Не помню, когда всё началось, но это продолжается уже какое-то время. Постоянно пытаюсь вспомнить, что было до первой вспышки света. Когда впервые пришла боль, ещё пока терпимая, не заставляющая орать изо всех сил и понимать, как тихо кричишь. Потому что этих диких звуков очень мало, чтобы передать боль. Пытаюсь вспомнить, но не могу. Пытаюсь понять, где я и что им от меня нужно.

Они… Как же хочется знать, кто они! Те, кто включают свет. Меня переполняет отчаяние от одной только мысли, что они придут снова, и снова будет эта ужасная боль.

Глухие удары – предвестники страданий.

Что это? Нет! Опять они. Нет, не надо! Я всё сделаю, не надо света!

Яркая вспышка резанула, не щадя. Тело пронзила острая боль. Она бьет сначала в одно место, где-то сзади, а затем распространяется по всем остальным частям тела.

Хватит! В этот раз не закричу, не дождутся, больше не доставлю им такого удовольствия.

Время, не останавливайся! Веди свой отсчет справедливо, за что ты так со мной?!

Надо терпеть, терпе-еть, как же я ненавижу этот свет, терпе-еть, ну где же ты, темнота, т-е-р-п-е-е-е-т-ь! А-а-а!

Темнота… Кругом темнота… Темнота – это хорошо…

Нужно собраться с мыслями. Как же это сложно – сознание ещё не отошло от звона, которым заканчивается свет. Они точно чего-то хотят, а я не могу им это дать. Ну, чего же они хотят, что я могу сделать, чтобы избавиться от мучений? Что вам надо?! Скажите, что?!.

Ладно, спокойно, они никогда не отвечают на крики. Надо думать, как выбраться.

Кругом темнота, ничего не видно, но это не страшно, темнота мой верный и любимый друг, с темнотой мы договоримся…

Последний раз пытался исследовать сторону, противоположную той, откуда доносятся звуки, перед тем как появляется свет, но ничего там нет, пустота.

Точно!

Они думают, не догадаюсь, думают, не наберусь смелости пойти туда, откуда приходят они, ну так что ж, я вас разочарую!

А-ха-ха!

В следующий раз рвану им навстречу, перехитрю их, да, да, так и надо сделать! А теперь успокоиться и ждать, ждать этих ужасных звуков, предсказывающих боль, готовиться, собираться с силами. Как же темно, как же хорошо…

Время, ты всегда летишь быстро во мраке. Ты, само того не желая, встаешь на их сторону. Винить тебя нет смысла, ты просто глупое время, которое не знает боли. Поменяться бы с тобой местами и посмотреть, как будешь корчиться в этом свете. Посмотреть, как тебе захочется нестись прочь отсюда, а не замирать в испуге, растягивая мгновения до бесконечности.

Вот!

Два глухих удара с небольшим интервалом. Сейчас будут ещё три более звонких и свет. Надо собраться…

Первый заставил вздрогнуть всё тело.

«Я не позволю больше себя мучить!»

Второй наполнил ужасом.

«Это последний раз!»

Третий инстинктивно заставил напрячься до предела.

Я готов…

Яркая вспышка пронзает болью.

А-а-а!..

Свет моргнул, надо ещё напрячься, ещё сильней.

А-а-а!

Свет дрожит, его можно победить, вот он моргнул последний раз и…

Здравствуй, темнота…

Мужчина стоял на кухне, держа в руках так и не разогретый кусок пиццы:

– Милая, – крикнул он в комнату.

– Чего тебе? – послышался недовольный женский голос.

– Помнишь, ты говорила, микроволновка какие-то странные звуки всё издавала… Так вот, она меня сейчас дёрнула током и по ходу окончательно сдохла.

– А я тебе давно говорила: посмотри.

– Ну да, ну да, – проворчал мужчина, вздохнул и пошел в комнату, щёлкнув выключателем. Кухня погрузилась в темноту.

Душа на двоих

Полная луна осуждающе смотрела вниз.

Вокруг старой церкви на холме, с чуть покосившимся от ветхости крестом, рассредоточилась масса чёрных теней.

Тени имели разную форму и повадки: одни, вдруг, взмывали в воздух и слышались хлопки от взмахов огромных крыльев, другие рыскали по земле, будто выискивая что-то. Часто тени сталкивались, и тогда слышался шум мелких потасовок, визг и клацанье клыками. Местами горел огонь.

Тени делали, что хотели, но пересечь невидимую черту, примерно в пяти метрах от стен церквушки, не могли. Когда кто-то забывался и пытался броситься на стену, чтобы вскарабкаться по ней к окну и проникнуть внутрь, то получал удар от невидимой защиты, и с дымящейся, у кого шерстью, у кого чешуёй, а также оглушительными воплями, уносился в темноту.

Внутри церкви, на маленьком островке безопасности, на многие километры вокруг, спина к спине, сидели два солдата и молча курили. Дрожащие в темноте огни угольков предательски выдавали, что уровень адреналина в крови ещё не понизился после погони.

Проникавший через единственное небольшое окно лунный свет, слабо освещал убогую обстановку их нынешнего пристанища: несколько икон на стенах, в центре колонна с выступом по кругу, куда раньше прихожане ставили свечки за упокой и здравие, запыленный алтарь на возвышенности, откуда производил когда-то служения священник.

Один из солдат докурил сигарету, и с силой отшвырнул окурок в сторону.

– Егор, ты понимаешь, что нам конец? – обратился к лучшему другу детства крепкий брюнет с офицерскими нашивками на рукавах, выдохнув сизый дым, который эффектно закружился в лучах луны.

Конец ознакомительного фрагмента.