Андрей Буторин - Изгородь Страница 4

– Меня?.. – сглотнул я. – Ваш аппарат питается плотью?

– Я думала, твой аппарат будет питаться моей плотью, – снова закрылся и открылся блестящий «глаз». Изо «рта» высунулся «язык» и облизнул «губы».

– Вы знаете, – попятился я, – лучше я поищу машину сразу до МОРГа. Дайте кристалл!

– «Кристаллом» не торгуем, после десяти только пиво! – услышал я в ответ. – А будешь шуметь, морг тебе ребята быстро организуют.

Из-за машины перемещений тут же возникли «ребята» (опять две штуки!). Я с облегчением зашумел.

Мечтатель

Он представлял себя готовящимся к старту космическим кораблем. Как уголь черна казахстанская ночь. Залита тревожным светом кабина. Замерла в кресле-ложементе, опустив руку на цифровую панель пульта управления, космонавт-исследователь Тучко Инна Олеговна. Отважная летчица смежила веки. Но она не спит – вслушивается в доносящиеся через маленькие белые наушники команды ЦУПа:

– Ключ на старт!

– Протяжка-один!

– Продувка!

– Ключ на дренаж!

– Протяжка-два!

– Зажигание…

– Промежуточная!..

– Главная!..

– Подъем!!!

Вскидывается Инна Олеговна, убирает руку с пульта, смотрит на часы, зевает… Эх, испортила такой старт!

Ладно. Это не старт. Наоборот, посадочный модуль только что опустился на неизведанную планету, на пыльные тропинки которой не ступала еще нога не только бесстрашной Инны Олеговны Тучко, но и вообще ни одного человека.

– Улетай, туча!.. – доносится из белых наушников. Но Инну Тучко не запугать. Она поправляет скафандр и пристально вглядывается в темноту за стеклом иллюминатора. Мигают в чужом небе незнакомые звезды. Нет, не просто мигают – подмигивают: дескать, а ну, кто тут у нас такой храбрый? А вот мы тебя сейчас!..

И надо же – две звезды, словно и впрямь спустившись с неба, становятся вдруг ярче, крупнее, разгораются злобным багряным светом. Сноп искр!.. Одна звезда отлетает в сторону. Следом, роняя звездочки поменьше, летит вторая.

Стук в иллюминатор!.. У корабля невольно съеживаются баки. Потек какой-то краник. Простительно – страх-то какой!

Снаружи доносится вой инопланетного чудища:

– И-и-инка!!! Дай пару баллонов заправиться! Трубы горят!..

Рушится иллюзия, перестает течь краник, космонавт-исследователь кидает в рот семечку и сплевывает шелуху.

– В долг не даю. От винта! Проехали!..

Рисунки на стене

– Изрисовали, паразиты!

Крик за окном разбудил Иру. Она позвала маму, та помогла ей сесть в кресло.

Ира подъехала к окну. На торце соседнего дома, выкрашенного недавно в бежевый цвет, синело море. Ира вздрогнула. Такое море она нарисовала вчера на тетрадном листе, а потом свернула его самолетиком и выпустила в форточку. Только на ее рисунке было еще закатное небо, солнце и уплывающая вдаль лодка.

Следующим утром Ира первым делом выглянула в окно. На стене багровое солнце тонуло в морской воде на лазоревом фоне неба.

В этот же день она услышала, как мама говорит бабушке:

– Фроловы вернулись из Англии. Помнишь, их Колька до четвертого класса с Ирой сидел? Потом они уехали, а через месяц с Ирочкой… – из кухни послышался всхлип. – Теперь он в этом же классе два года доучиваться будет. Только Ире не говори.

На третье утро в море появилась лодка. В ней сидели двое – парень и девушка. У парня были светлые, почти золотые волосы.

Вечером Ира достала тетрадь и нарисовала себя. Одну. В кресле на колесах. Свернула самолетик и швырнула в открытую форточку.

На другое утро ей было страшно глядеть в окно. Но она посмотрела. Стена вновь стала бежевой. Сквозь слой свежей краски проглядывало тусклое солнце. «Художнику» пришлось попотеть – с десяток баллончиков, сложенных аккуратной горкой, поблескивало возле стены.

Слез у Иры не было. Колька все сделал правильно.

Ахнула мама, выглянув через день в окно. Испуганно глянула на дочь, закусила губу, стала задергивать штору. Но Ира уже сидела в кресле и быстро подкатилась к подоконнику.

На стене была нарисована она – с раскинутыми словно крылья руками, подобно готовящейся взлететь птице. А снизу ее поддерживал стройный золотоволосый юноша. Он был нарисован столь искусно, что казался настоящим. Или… Да! Он и был настоящим, поскольку, увидев ее в окне, взмахнул руками, и ринулся к ее подъезду. А ее изображение на стене отправилось в полет. Впрочем, Ира не могла уже понять, которая она – нарисованная или настоящая – летела сейчас выше.

«Бы»

Он смотрит на меня долго и пристально, а потом говорит:

– Я обязательно свозил бы тебя на море.

Я никак не могу понять, что выражает его взгляд. Мне почему-то кажется, что в глазах передо мной нет ни капли любви. По-моему, так смотрит удав на кролика, когда хочет пообедать. Но вслух я этого не произношу; наверняка он с обидой скажет, что я – бессердечная привереда с неуемной фантазией, которая вечно напридумывает всякой ерунды, не замечая очевидных вещей. Поэтому я отвечаю:

– Море – это хорошо. Я сто лет не была на море. Спасибо тебе.

Он все-таки обижается:

– Зачем ты язвишь? Я сказал совершенно искренне!

– А я совершенно искренне тебе ответила: спасибо, – не понимаю я его упрека.

– Ты сказала это с сарказмом. А я и правда хотел бы свозить тебя на море. Мы бы пили вино под звездным небом, купались бы обнаженными при свете луны в ночном море…

– Почему именно в ночном? – удивляюсь я. – Позагорать я тоже не против. И желательно в купальнике.

– Ты такая приземленная, Анна! Жариться на солнце – это так банально! Неужели тебе никогда не хотелось снять с себя все и, подобно Афродите, одеться в соленую пену прибоя?

– Честно? Не хотелось бы. И потом, Афродита не лезла ночью нагишом в море, она в пене родилась. Причем, если не ошибаюсь, при свете утренней зари.

– Ну вот, опять ты язвишь! – разводит он руками. – С тобой невозможно мечтать!

– Хорошо, – сдаюсь я. – Поехали.

– Куда? – вздымает он брови. Сейчас он похож не на удава, а как раз на изумленного кролика.

– На море. Купаться голышом при луне.

– Но… – запинается он, – сейчас не сезон…

Мне так и хочется возразить, что на Земле немало мест, где и в декабре теплое море. Но я, конечно, не говорю ему этого. Шепчу только, невольно отводя взгляд:

– А если бы сейчас вернулось лето?

– Неужели ты сомневаешься? Тогда я обязательно свозил бы тебя на море!

Колдовство

Когда следствие заходит в тупик, в Тумбурдии не считается зазорным обратиться за помощью к колдунам. Негласно, конечно, хотя и секрета из этого не делают.

Вот и сейчас, когда сыщик Ту Ю привел на место преступления колдуна, вокруг уже собралась толпа любопытных.

– Вот, – ткнул Ту Ю под ноги, приподнял служебный колпак и почесал потную лысину. – Это все, что осталось от бедолаги. Одна голова. Сможешь узнать, кто это сделал?

– Я уже это знаю, – хмыкнул в обвисшие усы колдун.

– Нет-нет! – запротестовал сыщик. – Догадки мне не нужны. Пусть даст ответ твое колдовство!

– А разве колдовство может служить доказательством? – выкрикнул кто-то из толпы. Ту Ю показалось, что он узнал голос судьи Фром Ми.

– Нет, – вздохнул сыщик. – Но оно может вывести на след преступника. А там уже и за официальными доказательствами дело не станет.

– Тогда ладно, – согласился голос.

– Можно? – из-под густых седых бровей глянул на Ту Ю колдун.

– Давай! – на пару шагов отступил сыщик.

– Расступитесь! – обвел колдун зрителей раскинутыми руками. – Дайте голове исполнить танец!

Он простер тонкие худые ладони над отрезанной головой несчастной жертвы, и та вдруг, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее завертелась, подпрыгивая, в дорожной пыли. Казалось, она и правда танцует под нервными, резкими пассами длинных пальцев.

«Танец» продолжался недолго. Голова, подпрыгнув в очередной раз, замерла, уткнувшись носом в красный сапог колдуна.

– И… что?.. – вновь приподняв колпак, отер лысину Ту Ю.

– Ты видишь сам. Это сделал я. Я же сразу сказал, что знаю это.

– Но… зачем?!..

– Мне нужно было тело сорокалетнего хромого девственника для очень важного колдовства. Думаешь, так просто было его найти?

– А… она?.. – сглотнув, кивнул сыщик под ноги колдуна.

– Нет. Рыба гниет с головы, – не очень понятно ответил тот.

– Тогда ты арестован, – развел руками Ту Ю.

– За что? – усмехнулся в усы колдун и перевел взгляд на толпу. – Разве колдовство может служить доказательством?

– Нет… – слились в один голоса Ту Ю и Фром Ми.

Ничья

– Вот, – на большом белом экране нарисовал красный треугольник Генерал, – это Земля. – Затем отошел и вывел второй треугольник, синий. – А это Марс.

– Позвольте поправить, мой Генерал, – подал голос Полковник. – Скорее, наоборот: Марс – красный круж… треугольник, а Земля – синий.