Андрей Гоман - Мгновение Страница 4

Я знал, что у меня крайне мало шансов покинуть Тонис. Этот город стал для меня чужим, а мечты, что были раньше, испарились. Я жаждал покинуть город и этих жителей. Беда была в том, что я не знал, чего мне хотеть. Это очень плохое чувство, когда ты пережил свои мечты, а новые так и не появились. Как в том стихотворении:

Я пережил свои желанья,Я разлюбил свои мечты;Остались мне одни страданья,Плоды сердечной пустоты.Под бурями судьбы жестокойУвял цветущий мой венец;Живу печальный, одинокий,И жду: придет ли мой конец?Так, поздним хладом пораженный,Как бури слышен зимний свист,Один – на ветке обнаженнойТрепещет запоздалый лист.3

К чему стремиться? Чего желать? Эти вопросы я задавал себе каждый день, и мне было тяжело найти ответ. Ведь я потерял вкус к жизни. Те, кто знает, что все мы здесь обречены погибнуть, не тратят время на пустые мечты… Есть ли смысл в том, чтобы вообще мечтать? Тяжело жить, когда ты не видишь свет в будущем. Но я нашел выход, я решил стать чиновником, и для этого мне нужно было поступить в университет, но сначала сдать экзамены. Поэтому практически всё свое свободное время я проводил в школьной библиотеке. И к экзаменам в одиннадцатом классе я подошел в хорошей форме. Мне всегда казалось, что чиновник – это как раз тот тип людей, что живут, как написано в их регламенте. Он просто обычный вагончик, что катится за своим локомотивом. Ему положено думать в пределах его компетенции, а действовать еще меньше, работа как раз для меня.

Мы сдавали два экзамена, первый был общеобразовательный и делился на четыре предмета. Второй был общесоциальным, его цель была выявить гениев. За него не ставили оценки, он, скорее, был нужен для выявления потенциала ребенка. Позже я обязательно более подробно расскажу о нем, ведь, как оказалось, этот экзамен является важной частью и был специально придуман государством. Скажу честно, в школе преподают особым образом, нам дают только самое необходимое, а дальше ты уже сам. Сам, как правило, никто не учился, поэтому в целом наше население не отличалось высоким интеллектом. Но мы же знаем, что так нужно. Как говорил один мой знакомый, хомячки должны быть спокойными. Глупый не задает умных вопросов, и, если даже он его задаст, ответа он точно не поймет. А все экзамены были номинальные, сдать их должны были все, но мне нужен был бал, и я его получил.

После был второй экзамен. Я не придавал ему большого значения, для меня он был неважным. Свой потенциал я не хотел демонстрировать, но я и не относился к нему уж с сильным легкомыслием. Наконец отец проявил заинтересованность к моей жизни.

– Когда ты подашь документы в техникум? – спросил меня отец.

– Я не буду поступать в техникум. Я отправил документы в ДВАГС, на управленческий факультет, – ответил я.

Отец был очень удивлен, на несколько секунд он замолчал. Видимо, он решил, что я останусь. И ответ явно ему не понравился. Ему же было это удобно, дома тогда было бы по-прежнему чисто, еда была бы всегда приготовлена, и при этом никто не лезет в его жизнь. А тут бунт, мятеж.

– Зачем тебе это? – удивленно спросил отец.

– Я так хочу, – ответил я.

– Я думаю, тебе стоит идти в техникум, – продолжил отец.

– Я не хочу, – сказал я.

– Мне казалось, что ты мечтал работать на заводе, – с упреком сказал отец.

– Это было в пятом классе. Сейчас я хочу быть как мама, работать в министерстве, – язвительно ответил я.

– Быть заучкой и умником, – с ухмылкой произнес отец.

Я ничего не ответил, мне не хватило смелости что-то возразить, поэтому я просто ушел из дома на пару дней. Я не испытывал тайной злости, я не испытывал ненависти к отцу, безусловно, я злился на свою трусость, на то, что не мог возразить ему, но при этом я не ненавидел его. Скорее, я испытывал грусть и боль, оттого что мой родной отец так относился ко мне. Мне не хотелось видеть отца. Днем я гулял по городу. Я ходил по окрестностям, сидел в парке и читал «Историю Флоренции», затем шел в другой парк и снова читал, обедал я в столовой на свои сбережения. Я подрабатывал тем, что писал различные научные работы на заказ, или библиотекарем. На ночь меня приютил один мой знакомый. Переночевав, я ушел рано утром, отец в это время уходил на работу, поэтому я шел домой с уверенностью, что там никого нет.

Я шел домой, а в животе было сильное урчание, безумно хотелось есть. У моего подъезда стояла черная дорогая машина, явно не из нашего города. В маленьком городе все дорогие машины ты прекрасно знаешь, только в деревне великолепно видно, как живут люди, – кто богатый, кто бедный. В большом городе социальное неравенство не так сильно бросается в глаза, в маленьком всё наоборот. Поэтому я был уверен, что это машина не из нашего города. Поднявшись на свой этаж, я попытался открыть дверь, но ключ не проворачивался, это означало только одно – дома отец. И этот факт крайне меня огорчил. Я притаился и нажал на дверной звонок. Были слышны шаги, внутри всё сжалось, как же мне было страшно, ведь реакция моего отца могла быть абсолютно разной. Больше всего в жизни я боялся неизвестности, всё не так страшно, когда ты знаешь, что с тобой будет, что тебя ожидает. Может, поэтому люди боятся смерти? Может, поэтому придумали религию? В те секунды, когда отец открывал дверь, мое сердце забилось, как у кролика. Но на пороге стоял другой человек. Это был мужчина тридцати лет, лысый и явно подкаченный. На нем был надет черный классический костюм с черным галстуком.

– Андрей Александрович, а мы вас ждем, – с улыбкой сказал мужчина.

Первая мысль: кто ты? И что ты делаешь в моем доме? А вторая: кто мы? Я завис на пороге, а мужчина добавил:

– Проходите, ваш отец приготовил чудесный завтрак.

И тут я окончательно ошалел, мой отец отродясь ничего не готовил. Мое сердце забилось еще сильнее, кто же они? Видимо, это очень серьезные люди, раз отец со страху приготовил им чудесный завтрак. И тут сердце екнуло от мысли, они еще и меня ждут. Я вошел в квартиру и прошел на кухню следом за мужчиной, а в голове я быстро прокручивал, что я мог натворить, что такие люди пришли ко мне в гости, и пришел к мысли, что я разделю судьбу пастора Якова. Но я никогда ничего плохого не говорил про церковь, про консула или еще про кого-то важного. И мысли уже метнулись в крайность, я уже начал сомневаться в себе и своей памяти. Может, я кому-то сказал, что я атеист? Нет. Вроде. Может это из-за запрещенных книг? И что же меня теперь в тюрьму за это?

Из прихожей до кухни идти от силы секунд шесть, но я уже со страху перебрал все возможные проступки и даже представил, как меня отправляют в тюрьму. Никогда не забуду этот страх неизвестности.

На кухне уже суетился отец, он поразил меня своей внешностью. Отец всегда был крайне неопрятным, мылся он нечасто, причесывался еще реже, а одежда всегда была неглаженой. А тут: отец выбритый, одежда выглажена так, что на ней ни одной морщинки. Еще и завтрак готовит, прям щебечет на кухне.

За столом сидел еще один мужчина, такой же подкаченный, на нем так же черный классический костюм. Он пил чай или кофе, мне было не до того.

– Андрей Александрович, доброе утро, – сказал мужчина, ставя кружку на стол.

– Доброе, – тихонько и неуверенно ответил я.

Отец взглянул на меня и промолвил:

– Кушать хочешь? Я приготовил глазунью.

– Нет, спасибо, – ответил я. А сам умирал от голода.

– Что ж, тогда я думаю, стоит перейти к разговору. Скажу сразу, разговор будет долгим, но увлекательным. Полагаю, что вам стоит присесть, – сказал мужчина, допивая содержимое кружки.

Я послушно сел напротив мужчины. Отец молча взглянул на меня, затем потупил взгляд, опустил голову и удалился из кухни. Я остался абсолютно один с незнакомыми мне людьми.

– Пожалуй, прежде всего, стоит представиться. Меня зовут Азазель, мужчину, что так неравнодушно смотрит на яблоко на столе, зовут Люк.

Я взглянул на Люка, он и вправду уж очень странно смотрел на яблоко. Мне было не по себе, страх одолевал меня всё сильнее и сильнее. Я никогда не видел столь одержимые глаза. От своего страха я только и смог, что выдавить из себя:

– Угощайтесь.

Азазель улыбнулся, Люк же взял яблоко со стола — сколько блаженства было на его лице, когда он ел яблоко. Чуть позже я расскажу о них. Азазель и Люк весьма весомые фигуры в нашем государстве, они отвечают за молодую поросль, за контроль над умами молодежи. И, признаться честно, они великолепно выполняют свою работу, но, к сожалению, такая работа очень сильно меняет людей.

– Что ж, Андрей. Мы представляем министерство по подготовке молодежи к государственным должностям. И от лица всего государства хотим тебя поздравить.