Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн Страница 4

– Интересно. Может быть, пройдем в мой кабинет?

– Вы думаете, я не в своем уме?

Доктор ответил не сразу:

– Скажем лучше так: кто-то из нас двоих галлюцинирует. Тесты покажут, кто именно. И потом, моя медсестра, отличающаяся крайним цинизмом, без всяких тестов раскусит, у кого из нас крыша поехала. Пойдемте?

– Конечно. Спасибо вам, сэр. Только мне сначала надо что-нибудь надеть на себя, иначе я не смогу никуда выйти. (Впрочем, так ли это? У тех людей, что недавно здесь толпились, видимо, другие понятия о «непристойном виде», чем в Миссури моего детства. А у нас на Терциусе ходить нагишом у себя дома – в порядке вещей, в общественных местах нагота тоже не вызывает волнений. Все равно как если бы кто-нибудь пришел на свадьбу в комбинезоне – не совсем обычно, но ничего особенного.)

– Зачем? Ведь фестиваль вот-вот начнется.

– Фестиваль? Доктор, я все время пытаюсь объяснить вам, что я здесь чужак в земле чужой.

– Скоро начнется наш самый большой праздник. Официально он открывается на закате, но многие не дожидаются официального открытия. Сейчас перед отелем по бульвару уже бродит немало голых людей, они все пьяные и ищут себе партнеров.

– Партнеров? Для чего? – с притворной наивностью спросила я. Оргии не по мне. Все эти локти и коленки…

– А вы как думаете – для чего? Это обряд плодородия, дорогая моя, праздник в честь обильного роста плодов земных – и животов, если уж на то пошло. Сейчас все девственницы, которые еще остались в нашем славном городе, сидят под замком. Но по дороге в кабинет с вами ничего не случится… а потом я найду вам что-нибудь из одежды. Комбинезон, сестринскую форму – все равно что. Вас это устроит?

– Да, доктор, спасибо.

– На вашем месте, чтобы уж совсем не беспокоиться, я бы поискал в ванной большое пляжное полотенце и сделал из него кафтан. Если сумеете управиться за три минуты. Не копайтесь, милочка, мне пора к станку.

– Слушаюсь! – И я нырнула в ванную. Это была настоящая ванная – не какой-то освежитель. Обшаривая номер в поисках одежды, я видела там стопку турецких полотенец. Теперь я присмотрелась к ней повнимательнее и увидела, что два из них заметно толще остальных. Я развернула одно из них. Эврика! Прямо пончо богатого латиноамериканца, футов шесть в длину и три в ширину. Взяв из аптечки бритву, я прорезала посредине дырку для головы. А теперь найти бы, чем подпоясаться.

Пока я этим занималась, из фена для волос появилась человеческая голова – женская и довольно красивая. Тела не было. Случись это в мою первую сотню лет, я бы подскочила, но теперь голограммы для меня – дело привычное.

– Никак не удавалось застать вас одну, – сказала голова глубоким баритоном. – Я говорю от имени Комитета эстетических устранений. Мы, кажется, причинили вам некоторые неудобства, о чем искренне сожалеем.

– Надо полагать! А что стало с ребенком?

– Не имеет значения. Мы будем держать с вами связь. – И голова исчезла.

– Эй, подождите! – Но передо мной снова был только фен.

Доктор Ридпат отвел глаза от Пикселя, продолжая почесывать ему подбородок:

– Пять минут сорок секунд.

– Извините, что задержалась, но мне помешали. Из фена появилась голова и заговорила со мной. Это здесь часто бывает? Или у меня опять галлюцинации?

– Вы, кажется, действительно нездешняя. Это телефон. Вот смотрите: телефон, пожалуйста!

Из рамы с довольно невыразительным натюрмортом высунулась голова, на сей раз мужская.

– Куда желаете звонить, сэр?

– Отбой. – (Голова скрылась.) – Так было?

– Да, только у меня была девушка.

– Само собой. Звонок застал вас в ванной, и компьютер выбрал голову соответствующего пола. Голова шевелит губами согласно произносимым словам – за этим тоже следит компьютер – и заменяет собой видеоизображение, если вы не хотите, чтобы вас видели. То же относится и к тому, кто вам звонит.

– Понятно. Голограмма.

– Да. Ну, пошли. Вы очень аппетитно выглядите в своем полотенце, но без него было еще лучше.

– Благодарю вас.

Мы вышли в коридор; Пиксель зигзагами бежал впереди.

– Доктор, что такое «Комитет эстетических устранений»?

– Что? – удивился он. – Это организация убийц. Преступные нигилисты. А где вы про них слышали?

– Голова сказала в ванной. Этот ваш телефон. – И я повторила ему разговор почти дословно.

– Хм. Интересно. – Доктор умолк и молчал до самого кабинета, который находился десятью этажами ниже, в бельэтаже.

По пути нам повстречалось несколько постояльцев, не дождавшихся заката – большей частью голые и в масках домино, но некоторые и в маскарадных костюмах: звери, птицы или нечто абстрактное. Одна пара щеголяла искусной раскраской на коже, ничем более не прикрытой. Я была рада, что на мне махровый кафтан.

Когда мы добрались до кабинета доктора Ридпата, я задержалась в приемной, а доктор в сопровождении Пикселя прошел в кабинет. Дверь он не прикрыл – мне было все видно и слышно. Его медсестра, стоя ко мне спиной, говорила по телефону – то есть общалась с говорящей головой. Больше в кабинете, кажется, никого не было. Меня слегка удивило то, что сестра тоже поддалась эпидемии обнажения: на ней были туфли, трусики и шапочка медсестры, а белый комбинезон был перекинут через руку, – видимо, звонок застал ее, когда она раздевалась. Или переодевалась. Сестра была высокая, стройная брюнетка – лица ее я не видела.

– Скажу доку, – говорила она. – Ночью смотрите в оба. Увидимся в тюрьме. Пока. – Она полуобернулась к доктору. – Это Даффи Вайскопф, босс. Сообщаю вам предварительные итоги. Причина смерти – удушье. Причем в горло старому ублюдку, прежде чем залить туда кетчуп, засунули пластиковый конверт со всем известной – или печально известной – карточкой: «Комитет эстетических устранений».

– Я так и предполагал. Он не сказал, какого сорта кетчуп?

– Да божечки, ну сейчас!

– А что это вы разоблачились? Фестиваль начнется только через три часа.

– Смотрите сюда, погоняла! Видите эти часы, отсчитывающие драгоценные секунды моей жизни? Видите, что они показывают? Одиннадцать минут шестого. А в моем контракте сказано, что я работаю до пяти.

– Там сказано, что вы должны оставаться на работе, пока я не отпущу вас, а после пяти вам просто платят сверхурочные.

– Пациентов не было, и я решила переодеться в карнавальный костюм. Погодите, босс, вы его еще не видели! Священника в краску вгонит.

– Сомневаюсь. И потом, у нас пациентка, и мне нужна ваша помощь.

– Ой, ладно, ладно! Сейчас снова оденусь Флоренс Найтингейл[10].

– Чего зря время тратить. Миссис Лонг! Входите, пожалуйста, и раздевайтесь.

– Да, сэр. – Я вошла, на ходу снимая с себя краденый «кафтан». Все понятно, благоразумный врач принимает больных женского пола только в присутствии сестры. Это универсальное правило во