Повести о Ветлугине - Леонид Дмитриевич Платов Страница 4

— Ой ли?

— Да ведь земля! По территории, думаю, не меньше, чем какое-нибудь европейское государство средней руки… А принципиальный смысл открытия? — Петр Арианович отодвинул стакан с чаем. Видимо, его, как говорится, начинало «разбирать». — Нашли землю там, где не рассчитывали ничего найти!..

Меня услали зачем-то из комнаты, а когда я вернулся, учитель географии уже стоял, держась за спинку стула и сердито глядя на дядюшку.

— …потому что американские путешественники — вот что! Не нашим чета, — втолковывал ему дядюшка.

— Не чета? А чем встретили своего Пири, знаете?

— Нуте-с?

— Помоями. Ушатом помоев.

— Почему?

— Другой открыватель, Кук, представил доказательства, что побывал на полюсе раньше Пири.

— Пири в амбицию?

— Еще бы! Газеты, конечно, подняли шум.

— Нехорошо…

— Чего хуже! Сплетни, гадость. Как в последнем уездном городишке… Пири обвиняет Кука в том, что тот подкупил своих спутников. Кук обвиняет Пири в многоженстве… А выражения!.. Я в Москве, в Румянцевской библиотеке, читал: там получают американские газеты. «Живые свидетели пакостей Пири!», «Человек с греховными руками!», «Похититель денег у детей!», «Покрыт паршой невыразимого порока»… Фу, мерзость!

— Стало быть, не Кук открыл?

— Кук до полюса не дотянул целых пятьсот миль. «Величайшая мистификация двадцатого века», — писали газеты. Ну, а что до Пири…

Петр Арианович прошелся по комнате:

— Рекорд? Согласен. Но не географическое открытие. Даже глубины подо льдом не смог промерить. Троса не хватило. Слышите ли, троса!.. А возьмите недавнее плавание Текльтона. Тоже спешил к полюсу, видел только полюс впереди. И прошел мимо замечательного открытия, проглядел, прозевал!.. Потом уж другие разобрались и поняли, что… — Он запнулся и замолчал.

Впоследствии Петр Арианович рассказывал мне, что его поразила наступившая настороженная тишина. Смолкли разговоры за столом и мерный стук кубиков лото. Шеи гостей по-гусиному были вытянуты в его сторону.

Здесь были самые разные лица — одутловатые и длинные, багровые и бледные, — но все они сохраняли одинаковое выражение напряженного, жадного ожидания.

Прикрыв коротенькими пальцами выигранные гривенники, исподлобья смотрел училищный священник, отец Фома, в фиолетовой рясе. Рядом помаргивала и трясла шиньоном исправница. Помощник классных наставников, Фим Фимыч, выкликавший номера лото, застыл с кубиком в руке. Рот его, растянутый в улыбке, западал так сильно, что казалось, все лицо можно сложить пополам.

А впереди всех, верхом на стуле, восседал дядюшка.

— Да, да, другие разобрались и поняли, сказали вы? — нетерпеливо повторил он, подавшись всем туловищем к гостю. Даже, кажется, скакнул вперед на стуле.

Петр Арианович нервным движением поправил очки.

— Нет, ничего, так… — пробормотал он, садясь. — Мысли вслух. И, конечно, некстати…

После этого он перестал бывать у нас, несмотря на все ухищрения моего дядюшки.

Он решительно не желал пополнять собой его коллекцию.

Глава третья

СВЕТ В ОКНЕ

А в училище больше всех заинтересовались учителем я и мой друг Звонков.

Дружба наша началась незадолго перед тем на уроке арифметики, при довольно странных обстоятельствах.

В ту зиму я долго болел, а когда явился в класс, то за моей партой сидел новичок — стриженый, черненький, на вид бука, с круглым лицом и забавно вздернутым носом.

Условия предложенной классу задачи выглядели, кажется, так: два путешественника отправились из пункта А в пункт Б, причем, как водится, один позже другого. Требовалось узнать, через сколько времени второй догонит первого, если… И так далее.

Покосившись на соседа, я увидел, что он отложил перо и рассеянно смотрит в угол, шевеля губами.

— Ты что? — шепотом спросил я.

— Да вот не пойму, почему второй догонял первого, — также шепотом ответил он. — Может, сыщик был? Или мститель?

Я задумался.

— И что за пункты такие? — продолжал бормотать сосед. — А и Б?.. А и Б?..

— Если А — это Африка, — неуверенно предложил я. — Да, надо думать, Африка. То Б — Бразилия… Тогда еще можно понять. Оба путешественника добывали алмазы в Африке на копях…

— Ага! И первый у второго похитил черный, необыкновенной величины алмаз?

Обстановка уточнялась. Было совершенно очевидно, что составители задачника умолчали о многом. Одна красочная подробность выяснялась за другой.

— А тот — в погоню за ним…

— Ну ясно!

— Спешит изо всех сил…

— На шхуне через Атлантический океан…

— Да, да, на шхуне!.. Настигает в Бразилии на берегу, выхватывает восьмизарядный кольт и…

— Звонков Андрей! — донеслось до нас издалека. — Какой ответ получился у тебя, Звонков?

Мой сосед медленно поднялся и застыл потупясь. Поза его говорила сама за себя.

Глаза математика остановились на мне, он ласково кивнул. Я вздохнул и тоже поднялся…

В наказание нас оставили без обеда. (Впрочем, судьба, говорят, поступала так не раз и со взрослыми мечтателями.)

Сидя в пустом классе после окончания уроков, мы некоторое время приглядывались друг к другу.

— Слушай, — произнес мой сосед, видимо проникшись ко мне доверием, — тебя лупцуют дома?

— Н-нет, — ответил я нерешительно. — А тебя?

— Ого! Еще как!

Выяснилось, что отец Андрея, конторщик на речной пристани, овдовел в прошлом году. После этого характер его переменился. Он начал пить запоем, как умеют только отчаявшиеся вконец русские люди. В пьяном виде становился страшен, смертным боем бил сына, если тот подвертывался под руку, жег его учебники и тетрадки, выгонял из дому на мороз или под дождь. Протрезвившись, был тих, плакал, просил прощения.

— Рассердился я на него прошлым летом, — рассказывал мой сосед, — решил совсем из дому уйти. Ну тебя, думаю, к богу с пьянством с твоим…

— Уйти? А куда?

— Ну, мало ли куда! На Волгу к плотовщикам. Или к Черному морю, в Одессу. А там — юнгой на корабль…

— Не ушел все-таки?

— Не ушел. Вернулся из Рыбинска.

— Почему так?

— Отца стало жалко…

Он неожиданно улыбнулся, немного сконфуженно. Улыбка у него была замечательная. Улыбались не только рот и глаза, но даже крупный вздернутый нос, который забавно морщился, будто владелец его собирался чихнуть.

…Кто лучше меня мог понять его? Иной раз тоже хотелось податься куда-нибудь на Волгу или в Одессу, а еще бы лучше в Африку на алмазные копи.

Я рано потерял родителей и жил у тетки. Тетка была добрая полная женщина, вечно озабоченная тем, чтобы не подгорело жаркое к обеду, а пол в комнатах — паркетный, чем она очень гордилась, — был натерт до головокружительного блеска. Однако с мужем ее, моим дядюшкой, мы не могли поладить, больше того, не терпели друг друга.

Возможно, ему был неприятен мой приезд. Во всяком случае, он хмурился, когда в сопровождении тетки входил в гостиную, посреди которой