Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр Страница 4

Она озабоченно осмотрела его. Дюбауэр открыл глаза и, беспомощно ловя ее руку, издал что-то вроде жалобного поскуливания. Она, успокаивая, погладила его по голове и вытерла с подбородка кровавую пену. Раненый затих.

Корделия повернулась к Форкосигану. Слезы ярости и боли застилали ей глаза.

— Он не мертв! Вы лгали! Он жив, и ему нужна медицинская помощь!

— Не надо закрывать глаза на реальность, командор Нейсмит. Удары нейробластера не излечиваются.

— Вот как? Сейчас еще неизвестно, насколько изувечило его ваше гнусное оружие. Он по-прежнему видит, слышит и чувствует — вы не можете назначить его трупом по своему желанию!

Лицо офицера напоминало бесстрастную маску.

— Если вам угодно, — сдержанно произнес он, — я могу прекратить его мучения. Мой боевой нож заточен, как бритва. Если действовать быстро, им можно практически безболезненно перерезать горло. Или, если вы сочтете это своим командирским долгом, сделайте это сами.

— Вы так поступили бы с кем-нибудь из своих людей?

— Конечно. И они сделали бы для меня то же. Никто не захотел бы длить подобную жизнь.

Она встала и пристально посмотрела на него.

— В таком случае, быть барраярцем — означает жить среди каннибалов.

Оба надолго замолчали. Наконец тишину нарушил стон Дюбауэра. Форкосиган шевельнулся и сухо спросил:

— Что же вы собираетесь с ним делать?

Корделия устало растирала виски, гадая, какой мольбой смягчить, этого безжалостного человека. Ее тошнило, язык стал ватным, ноги дрожали и подгибались от усталости, боли и голода.

— А куда именно вы планируете идти? — с трудом спросила она, не зная, с чего начать.

— Здесь есть наш тайный склад. Дорогу я найду. Там оборудование для связи, оружие, пища… Если я доберусь туда, то смогу… э-э… буду в состоянии справиться со всеми проблемами.

— На складе есть лекарства?

— Да, — неохотно признался он.

— Ладно. — Надежды практически нет, но надо попробовать. — Я буду с вами сотрудничать, дам слово чести быть вашим пленником, всячески помогать вам — конечно, при условии, что это не поставит под угрозу мой корабль, — если вы позволите взять с собой мичмана Дюбауэра.

— Это исключено. Он даже идти не может.

— Думаю, что сможет, если ему помогать.

— А если я не позволю? — В его голосе прозвучало явное раздражение.

— Тогда вам придется либо оставить нас обоих, либо убить.

Стараясь не смотреть на нож, она подняла подбородок и стала ждать.

— Я не убиваю пленных.

Корделия с облегчением услышала, что он употребил множественное число. Значит, барраярец все-таки вернул Дюбауэру человеческое звание. Она снова опустилась на колени, чтобы скорее помочь раненому встать, пока этому Форкосигану не вздумалось закончить спор, парализовав ее и добив беспомощного ботаника.

— Хорошо, — сдался он, бросив на нее странный пристальный взгляд. — Берите его с собой. Но нам надо поторапливаться.

Ей удалось поднять мичмана на ноги. Двигался он с трудом, то и дело обвисая у нее на плечах, но выбирать не приходилось. Похоже, он мог слышать, но не понимал смысла речи.

— Вот видите, — отчаянно оправдывалась Корделия, — он может идти. Ему просто надо немного помогать.

Они добрались до края прогалины. Последние лучи вечернего солнца прочертили ее длинными черными тенями, превратив в подобие огромной тигровой шкуры. Форкосиган остановился.

— Будь я один, — сказал он, — я отправился бы к складу только с тем НЗ, который у меня на поясе. Но раз мы втроем, лучше сначала обыскать лагерь — может, там найдется какая-то пища. Я пойду погляжу, а вы тем временем можете похоронить вашего офицера.

Корделия кивнула.

— Заодно поищите что-нибудь, чем можно копать. Мне надо сперва позаботиться о Дюбауэре.

Он лишь махнул рукой и направился к сожженному кольцу палаток. В обуглившихся кучах ей удалось откопать два полусгоревших спальных мешка — но там не нашлось ни одежды, ни лекарств, ни мыла, ни даже ведра, в котором можно было бы согреть воду. Смирившись с неизбежностью, Корделия подвела мичмана к ручью, раздела его, вымыла, промыла царапины и, как смогла, отстирала его брюки в холодной воде. Потом вытерла спальным мешком, снова надела на него нижнюю рубашку и куртку, а вокруг бедер обмотала второй спальный мешок — наподобие саронга. Дюбауэр дрожал и стонал, но не сопротивлялся.

Тем временем Форкосиган отыскал две коробки с питанием: этикетки сгорели, но сама упаковка не пострадала. Корделия вскрыла один пакетик, добавила воды из ручья, попробовала. Оказалось — овсянка на соевом молоке.

— Хорошо, — заметила она, — самая подходящая еда для больного. А что в другой коробке?

Форкосиган уже проводил собственный эксперимент. Он тоже развел водой содержимое своего пакетика, перемешал и понюхал получившееся блюдо.

— Что-то не пойму, — признался он, протягивая Корделии результат своих трудов. — Пахнет довольно странно. Он не мог испортиться?

В пакете оказалась белая паста с резким запахом.

— Все в порядке, — успокоила его она. — Это искусственная салатная заправка на основе сыра-рокфора. — Устроившись поудобнее, Корделия задумалась над меню. — По крайней мере, очень калорийно, а лишние калории нам не помешают. В этом вашем поясе случайно не найдется ложки?

Форкосиган снял с ремня какой-то предмет, оказавшийся складным дорожным набором, и молча вручил Корделии.

— Спасибо. — Корделия почувствовала странную радость, словно он сотворил у нее на глазах какое-то чудо.

Пожав плечами, Форкосиган в сгущающейся темноте снова отправился на поиски, а она начала кормить Дюбауэра. Несмотря на отчаянный голод, бедняга не мог есть самостоятельно.

Форкосиган вернулся к ручью.

— Я нашел вот это. — Он передал ей небольшую геологическую лопатку для сбора образцов почвы. — Для ваших целей не слишком удобный инструмент, но ничего лучшего пока нет.

— Это лопатка Рега, — отозвалась Корделия. — Обойдемся ею.

Она отвела Дюбауэра в сторонку и уложила на землю. Наверное, лесной папоротник можно использовать как подстилку — она решила, что попозже наберет охапку-другую. Разметив могилу неподалеку от того места, где погиб Роузмонт, Корделия принялась снимать дерн. Корни оказались крепкими, упругими и неподатливыми, и она очень быстро выбилась из сил.

Из темноты возник Форкосиган.

— Я нашел несколько люминофоров.

Надломив прозрачную трубку величиной с карандаш, он положил ее на землю рядом с могилой, и все вокруг озарилось неестественным сине-зеленым светом. Стоя рядом, барраярец критически наблюдал за работой Корделии.