Дин Кунц - Провал в памяти Страница 4

Солнечные лучи пробивались сквозь густые ветви вязов, растущих по обеим сторонам шоссе.

Дорога пошла в гору. Они миновали долину и повернули на склон Олд-Каннона. С обеих сторон дороги стояли аккуратные загородные домики, уютно пристроившиеся между деревьев. Их становилось все меньше, пока, наконец, признаки близости человеческого жилья не остались позади.

— Есть что-нибудь необычное? — спросила Делла.

— Ничего. Все как всегда. Кажется, я помню, как ехал здесь в то утро в четверг.

Вскоре гладкая поверхность шоссе сменилась кочками и выбоинами грунтовой дороги. Они выехали за пределы округа.

Желтый японский джип с брезентовой крышей проехал мимо них в обратном направлении. Пит узнал седого бородатого гиганта за рулем — Том Мер-док, их сосед по загородному домику. Пит подумал было остановить его и спросить, не виделись ли они в тот четверг. Но решил не делать этого. Хотя амнезия и не та вещь, которой приходится стыдиться, не стоит до поры до времени выставлять напоказ изменившую ему память.

Они на минимальной скорости обогнули Острый Выступ. Когда автомобиль снова оказался на ровной дороге, Пит свернул на площадку для пикников и притормозил. Он посмотрел в заднее стекло автомобиля. Острый Выступ резко выделялся на фоне синего неба.

— Что случилось? — спросила Делла. Она проследила за его взглядом, но не заметила ничего необычного. — Ты что-то вспомнил?

— Не знаю.

Где-то глубоко в подсознании он был уверен, что вспомнил. Но в голове не было ничего, кроме смутного страха, связанного с этим резким поворотом дороги.

— Это, конечно, глупость, — начал он, — но когда мы приближались к Выступу с той стороны горы, мне вдруг стало не по себе. Мне хотелось нажать на тормоза, повернуть назад прямо на самом вираже. Теперь, когда мы его проехали, я просто уверен, что не был дальше Острого Выступа в тот четверг.

Она помолчала и сказала;

— А куда же ты мог деться?

Пит повернулся и посмотрел вперед на деревянный стол и проволочную корзину для мусора.

— Не знаю. Я не смог бы развернуться на таком крутом повороте. Значит, я должен был миновать его, прежде чем изменил направление, но я этого не помню.

— Воображение разыгралось? — предположила Делла.

— Возможно.

Ему очень хотелось, чтобы Делла оказалась права, но он знал, что все было не так. Ему казалось, что в его мозгу возникла какая-то рука в мягкой перчатке, которая перехватывала всплывающие воспоминания о тех днях и снова топила их в глубинах подсознания. Словно кто-то изо всех сил старался, чтобы он все забыл.

Это уже паранойя. Ему надо либо справиться с ней, либо у него будут проблемы посерьезнее.

Они поехали дальше. Остаток пути до их дома прошел спокойно, хотя Пит не мог отделаться от ощущения, что в то утро он так далеко не заезжал.

В доме было три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Его единственный этаж был сложен из бревен. К одной из стен была пристроена ванная, которую он собирался обшить брусом, чтобы она соответствовала по стилю всему зданию. Дом стоял на склоне горы над дорогой, оттуда открывался вид на поворот возле Острого Выступа. Они оставили машину на извилистой подъездной дорожке и вошли в дом.

— Но ты же был здесь! — воскликнула Делла, радуясь своему открытию. — Ты покрасил стены.

Совсем недавно Пит начал перекрашивать белые стены в бежевый цвет. И вот теперь, спустя две недели, гостиная была готова. Краска лежала ровным слоем на всех четырех стенах. Может, он и вправду побывал здесь?

— Не помню, чтобы я красил.

Пит пытался призвать на помощь здравый смысл и говорить спокойно, но его снова охватила паника. Он чувствовал себя в западне, его охватил первобытный страх. Он знал наверняка, хотя и не мог объяснить словами, что оставаться здесь опасно. Он едва удержался от того, чтобы не броситься опрометью к машине не убраться отсюда ко всем чертям.

— Ты скоро вспомнишь, — сказала Делла. Ей, как никому, было хорошо известно, что растерявшемуся человеку необходимо внушать веру в его собственные силы.

Они внимательно осмотрели дом, но не обнаружили ничего, что могло помочь Питу восстановить память. Кисти были тщательно вымыты и аккуратно сложены, как он это делал всегда. Банки с бежевой краской плотно закупорены, чтобы их содержимое не засохло.

Но почему же он ничего не помнит?

Делла заставила себя улыбнуться, заметив, что нервозность мужа усиливается:

— Ну, за работу! Может быть, физическая нагрузка приведет твои нервы в порядок. Я пойду класть кафель в ванной, а тебе, наверное, лучше скосить траву внизу, ближе к дороге.

— Ничего другого нам не остается. — Пит прекрасно понял, какие мысли она пыталась скрыть за дрожащей, напряженной улыбкой. Он поцеловал жену и начал с энтузиазмом восклицать, что пора заканчивать все ремонтные работы по дому.

Пит достал из ящика с инструментами серп и пошел в дальний конец лужайки. Там он начал срезать разросшуюся между деревьев траву.

Работа на свежем воздухе возымела должный эффект Его рубашка скоро взмокла от пота. Пит наслаждался ритмичными движениями своих мускулов. Останавливаясь, чтобы посмотреть на результат своего труда, он успокаивался. Казалось, что каждая срезанная травинка, каждый вырванный с корнем сорняк придают ему сил, возвращают уверенность в себе, заставляют понять, что загадка выпавших из его памяти двух недель вовсе не так важна, как казалось ему вначале.

У Питера Маллиона было собственное представление о спокойной размеренной жизни, и оно отличалось от того, как привыкло строить свою жизнь большинство людей. Он никогда не ходил на службу с девяти до пяти и не собирался делать это впредь, даже если его процветающее ныне агентство вдруг прогорит. В молодости, когда бизнес не приносил ему больших прибылей, он просто снижал свои запросы и особенно не переживал. Теперь же, когда с деньгами стало полегче, он тратил их на хороший дом, отдых, книги, пластинки, предметы искусства. У них с Деллой не было крупных сбережений. А что касается пенсионного фонда — ему казалось, что, чем раньше человек начнет копить на обеспеченную старость, тем скорее он потеряет интерес к нынешней жизни.

Но его легкомыслие имело предел. Потерянные из жизни две недели — это уже чересчур. Если он не узнает, что с ним случилось, то никогда не обретет покой.

Мало-помалу к нему снова вернулся страх.

Чем быстрее он работал серпом, тем сильнее становилась паника. Это был замкнутый круг: он мог избавиться от страхов только с помощью монотонной физической работы, но физическая работа не загружала голову и оставляла время для размышлений, а мысли неизбежно влекли за собой страх...