Дэвид Вебер - Поле бесчестья Страница 4

– Командир, мы потеряли «Агамемнон»! – крикнул кто-то на мостике «Ники».

Кордвайнер закусила губу. С экрана исчез еще один зеленый значок, но глаза прокурора были прикованы к лицу Харрингтон. Она видела, как дернулся уголок рта капитана, когда погиб сосед ее корабля по боевому порядку.

– Приблизьтесь к «Нетерпимому»! Тактик, подключитесь к его заградительной огневой сети.

В ответ прозвучали подтверждения, но глаза капитана не отрывались от компьютерного экрана, связывавшего ее с флагманским мостиком адмирала Сарнова. Во взгляде Сарнова сквозила горечь: и сам адмирал, и капитан его флагмана знали, что оперативная группа не в состоянии спасти ремонтную базу, и цена, которую они платили за отвлекающий маневр, становилась слишком высокой. Корабли гибли напрасно, и Сарнов уже открыл рот, чтобы отдать приказ рассредоточиться.

Но так и не успел. Крики офицеров штаба заставили его обернуться, а голографический контур испещрили новые зеленые точки. Сорок… пятьдесят… на гипергранице появлялись все новые и новые суда. Мантикорские суда, возглавляемые десятью дредноутами. На глазах Сарнова они взяли курс на перехват и начали разгон.

Адмирал обернулся к экрану, связывавшему его с капитаном Харрингтон, глаза его вспыхнули… и в этот миг «Ника» содрогнулась. Рентгеновские пучки пробили обшивку корпуса. Экраны замигали и потухли. Информационный тактический центр был поврежден, флагманский мостик разрушен. Кордвайнер откинулась назад, сжав кулаки, в ужасе глядя на мешанину искореженного металла и человеческой плоти. Сквозь бреши в корпусе корабля в вакуум со свистом вырывался воздух.

Будучи военным юристом, Элис никогда не видела настоящего сражения. Она обладала острым умом и живым воображением, однако не была готова к созерцанию разрушения и хаоса, творимого людьми, чья плоть была пугающе хрупкой и уязвимой в сравнении с силами, которыми они же и повелевали. Когда адмирал вылетел из кресла – ноги его были искалечены, а скафандр залит кровью, – желудок ее сжался в ком.

А когда ей удалось оторвать взгляд от жуткой картины уничтожения, она увидела, как на доселе бесстрастном лице Харрингтон отразилось потрясение. Капитан осознала, что произошло с ее адмиралом, поняла, что это значит, – и мгновенно приняла инстинктивное решение. В следующий миг чертам капитана вернулось обычное выражение, а голос ее, когда она подтверждала получение сообщения об ущербе, вновь звучал бесстрастно, однако прокурор все поняла. Харрингтон являлась флагманским капитаном Сарнова, его ближайшей помощницей, однако вся власть принадлежала ему. Поскольку он лишился возможности осуществлять командование, Устав обязывал ее информировать о случившемся первого по старшинству из командиров подразделений. Однако, выслушав донесения о нанесенном ущербе, она откинулась в командном кресле… и промолчала.

Под ожесточенным обстрелом оперативная группа двигалась прежним курсом, причем самому яростному обстрелу – потому что враги опознали в корабле флагман, или просто в силу того, что он являлся самой крупной мишенью, – подвергалась «Ника», Тяжелые крейсеры «Мерлин» и «Колдун» двигались в связке с «Никой», объединив свой заградительный огонь с огнем «Нетерпимого», однако противостоять столь мощному напору было выше их сил. Раз за разом, с каждым вражеским попаданием, голограмма мостика Харрингтон дергалась и мигала. Однако на тактическом дисплее возникло новое обозначение, смысл которого поняла даже несведущая в тактике Кордвайнер. Блестящее перекрестье обозначило точку, по достижении которой для преследователей-хевенитов станет математически невозможным уклониться от новоприбывших мантикорских дредноутов, находившихся пока вне диапазона действия хевенитских средств обнаружения.

Медленно и страшно, удерживая наблюдателей в стальных тисках кошмара, сочились кровью минуты, каждая из которых запечатлевалась в громе и гибели. Оперативная группа Х-001 уходила к условному перекрестью, платя людскими жизнями за возможность заманить врага в смертельную западню. Не ведавший опасности противник продолжал поливать огнем «Нику», из пробоин которой вырывался воздух, выбрасывая в пространство вырванные куски обшивки. Пригнувшись в кресле, Кордвайнер неотрывно следила за Харрингтон, видя – не только видя, но и чувствуя всем сердцем, – как гибель соратников побуждает ее собрать остатки сил, сжать волю в кулак и неуклонно продолжать движение к намеченной цели.

И тут это произошло!

Одна-единственная ракета поразила остававшийся до сих пор неповрежденным «Колдун». Взрыв боеголовки отдал энергию рентгеновским лучам, два из которых поразили корпус. Ущерб, в сравнении с нанесенным другим судам, был не так уж велик, но неожиданно взвившийся испуганный тенор заставил всех присутствующих на миг забыть о Хонор Харрингтон и перенести все внимание на первого по рангу из офицеров эскадры тяжелых крейсеров лорда Павла Юнга.

– Эскадра, внимание! Все кораблям – начать рассредоточение! Повторяю, всем кораблям – рассредоточиться!

Снова впившись взглядом в тактический дисплей, Кордвайнер со страхом наблюдала за тем, как Семнадцатая эскадра тяжелых крейсеров, повинуясь полученному приказу, стала покидать боевой строй соединения. Ее корабли один за другим уходили в пространство, и лишь «Мерлин» продолжал прикрывать флагманский корабль. По мере ухода судов сеть заградительного огня становилась все более редкой, что незамедлительно повлекло за собой трагические последствия. Прямое попадание разорвало на части легкий крейсер «Аретуза», с крейсера «Кассандра» серия ударов сорвала броню левого борта, оставив корабль совершенно беззащитным. И тут над распространявшимся по оперативному пространству хаосом, как зов трубы, прогремел холодный голос Хонор Харрингтон:

– Сигнал на «Колдун»! Вернуть корабли на место!

Взор Кордвайнер машинально переместился к мостику «Чудотворца». Офицер связи передал команду Харрингтон, и Павел Юнг… не отреагировал. Никак. То ли не желая, то ли не будучи в состоянии ответить, он лишь молча смотрел на собственного связиста, на лице которого отразилось изумление.

– Какие будут приказания, сэр? – хрипло спросил старпом «Чудотворца».

Бледный как смерть Юнг заставил себя вновь обратить растерянные, полные неприкрытого ужаса глаза к собственному дисплею, на котором разворачивалась картина вызванной его дезертирством гибели товарищей.

– Приказания, сэр?! Какие будут приказания? – чуть ли не кричал офицер.

Лорд Юнг сморщил лоб, сжал челюсти и откинулся в кресле, продолжая молча таращиться на экран.