Питер Уоттс - Ложная слепота Страница 4

Потом я отправился на прогулку. После пяти лет анабиоза мне требовалось размяться.

Ближе всего находилась корма, и я начал оттуда — с защитной переборки, отделявшей грузовой отсек от двигательного. Кормовую переборку точно по центру взбугрил единственный задраенный люк. За ним мимо устройств, которые лучше не трогать грубыми людскими руками, вился служебный тоннель. Там лежал жирный сверхпроводящий бублик буссардова кольца; следом тянулись лепестки антенн, развернувшись в неразрушимый мыльный пузырь, способный накрыть целый город. Центр его был направлен к Солнцу, улавливая слабый квантовый блеск потока антиматерии с «Икара». За ним — еще один радиационный щит и реактор теленигиляции, где из сырого водорода и рафинированной информации волшебным образом рождалось пламя в триста раз жарче солнечного. Я, конечно, знал заклинания — крекинг антивещества, деконструкция, телепортация квантовых чисел, — но для меня наш стремительный полет оставался волшебством. Для любого остался бы.

Кроме, может быть, Сарасти.

Вокруг та же магия трудилась при менее высоких температурах и для целей не столь неуловимых. Переборку усеивало множество люков и дозаторов. В некоторые не пролез бы и мой кулак, в один-два меня можно было пропихнуть целиком. Фабрикаторы «Тезея» могли воспроизвести что угодно — от ложки до рубки управления. Дайте им достаточный запас сырой материи, и они построят второй корабль, только по кусочкам и не сразу. Кое-кто интересовался, а не способны ли они и новый экипаж построить, хотя нас заверяли, что такое пока невозможно. Даже у машин-сборщиков не настолько ловкие пальцы, чтобы воспроизвести несколько триллионов синапсов человеческого мозга. Пока — не настолько.

Я в это верил. Нас никогда не стали бы перевозить в собранном состоянии, если бы существовала менее дорогостоящая альтернатива.

Я обернулся. Прислонившись спиной к запертому люку, я просматривал «Тезей» насквозь, до самого бака. Все равно, что глядеть на огромную текстурированную черно-белую мишень: концентрические круги, люки в последовательно разделяющих внутренности корабля переборках, в точности на одной линии до крошечного «яблочка» в тридцати метрах впереди. Все распахнуты в равнодушном пренебрежении к правилам техники безопасности предыдущих поколений. Мы могли ради собственного спокойствия закрыть их, но эффект был бы сугубо психологическим; наши шансы на выживание это не повысило бы ни на гран. В случае аварии люки захлопнулись бы на долгие миллисекунды раньше, чем человеческий мозг осознал бы сигнал тревоги. Они управлялись даже не центральным компьютером: у «Тезея» имелись свои безусловные рефлексы.

Я оттолкнулся от кормовой переборки — поморщился от хруста и боли в отвыкших сухожилиях — и поплыл вперед, оставив фаб за спиной. Шлюзовые камеры к челнокам, «Сцилле» и «Харибде», стиснули проход, а за ними хребет корабля расширился в телескопическую рифленую трубу поперечником метра два и длиной — сейчас — около пятнадцати. Вдоль всей длины тянулись лестницы, одна напротив другой; по сторонам выпирали пунктиром крышки люков. Большинство вело в пустой трюм. Один-два служили универсальными шлюзами на случай, если кому-то придет в голову прогуляться под панцирем. Один открывался в мою палатку. Другой, в четырех метрах дальше к носу, — в палатку Бейтс.

Из третьего, у самой носовой переборки, выползал похожий на тощего белого паука Юкка Сарасти.

Будь он человеком, я бы в мгновение ока осознал, кто передо мной. От его топологии несло убийством. Я даже не смог бы оценить число его жертв, ведь раскаяние напрочь отсутствовало в числе реакций этого существа. Убийство сотни человек оставило бы на его поведении не больше следа, чем раздавленный таракан; вина скатывалась с твари бусинками, как вода по воску.

Только Сарасти не был человеком, а принадлежал к совершенно другой породе, так что исходившие от него смертоубийственные импульсы значили всего-навсего «хищник». Он был прирожденным человекоубийцей: поддавался ли вампир своей слабости, знали только он сам и ЦУП.

Может, тебе дадут поблажку, промолчал я ему. Может, это просто цена сотрудничества. В конце концов, без тебя миссия не состоится. Почем мне знать — может, ты договорился. Ты ведь настолько умен, что понимаешь — мы не подняли бы тебя из мертвых, если бы ты не был нам так нужен. С той самой минуты, когда тебя вытащили из чана, ты знал, сила на твоей стороне.

Какой у тебя с ними договор, Юкка? Ты спасешь мир, а парни, держащие тебя на поводке, дадут слабину?

В детстве я читал, что хищники джунглей замораживают жертву взглядом, но, только повстречав Сарасти, понял, каково это. Правда, сейчас упырь на меня не смотрел. Он был занят установкой собственной палатки, и даже если бы обернулся ко мне — я увидел бы только темные очки на пол-лица, которые Юкка носил из вежливости, чтобы не пугать гомосапиенсов. Я протиснулся мимо него. Вампир не обратил внимания.

Я готов был поклясться, что изо рта у него несет сырым мясом.

Дальше — вертушка (технически — вертушки, потому что обод медотсека вращался на собственных опорах). Я пролетел сквозь центр цилиндра поперечником шестнадцать метров. Вдоль оси проходил спинной мозг «Тезея», вдоль лестниц по сторонам выпирали ганглии и трубопроводы. Чуть дальше в закутках на противоположных сторонах мира бугрились палатки Шпинделя и Джеймс. Сам Исаак болтался в воздухе за моим плечом, голый, если не считать перчаток. По движениям его пальцев я мог прочитать, что любимый цвет биолога — зеленый. Он принайтовил себя к одной из трех лестниц в никуда, расположенных по окружности вертушки: по крутым узким ступеням можно было подняться на пять метров от палубы — и там застрять.

Следующий люк зиял точно в центре передней стенки барабана; трубы и провода проходили через переборку. Я уцепился за подвернувшуюся скобу, чтобы сбросить скорость, — снова стиснул зубы от боли — и проплыл через него.

Отводка. Осевой коридор шел дальше, но от него отходил короткий дивертикул к вакуум-капсуле и переднему шлюзу. Я не свернул. Впереди сверкала гробница, зеркально-светлая и мелкая, как лужа. По левую руку зияли опустевшие саркофаги, по правую теснились занятые. Мы были так незаменимы, что каждому из нас полагалась запаска. Дублеры безмятежно спали. С тремя я встречался во время тренировок. Будем надеяться, возобновить знакомство ни с кем из них нам не придется.

Но со штирборта — только четыре капсулы. Сарасти замены нет.

Еще один люк. Совсем маленький. Я протиснулся на мостик. Сумрачно; беззвучно плывут иконки, мозаика индикаторов итерирует отражениями в тёмном стекле. Не столько рубка, сколько кокпит, и притом изрядно тесный. Я выполз между двумя противоперегрузочными ложами; перед каждым — подковообразный пульт. Никто на самом деле не собирался ими пользоваться. «Тезей» превосходно управлял собою сам, в особых условиях мы могли рулить кораблем через свои накладки, а уж коли они не сработают, тогда мы, скорей всего, уже сыграем в ящик. И все же, если другого способа не останется, в случае такой астрономически малой вероятности неустрашимые исследователи смогут отсюда положить корабль на обратный курс к дому.