Михаил Емцев - Клочья тьмы на игле времени Страница 4

В вельде много чудес, о которых не знают те, кто живет в городах или ходит за скотом в краалях. В семь дневных переходов можно дойти до заросшего сухого русла. Глинистое дно там занесено песком и пронизано белыми тугими корнями. Но нужное место сразу отыщется по едва уловимому оттенку в окраске травы. Если вырыть там ямку ножом, то, может, и найдешь прозрачный камень, за который тайный скупщик — китаец даст много рендов на виски, табак и бусы. А уж темно-красные, как птичья кровь, камни попадутся наверняка. За них дают меньше рендов. Большой красный камень стоит почти столько же, сколько маленький, как саговое зернышко, белый.

За сорок дневных переходов знающий человек доберется до хвойного леса и желтых скал, тех самых, за которыми лежит ущелье, куда когда-то приходили умирать слоны. За хороший бивень в городе дают столько же, сколько рабочий получает за неделю работы на рудниках.

Но так уж складывается судьба, что человеку надо работать за колючей проволокой, а не бродить невидимыми тропами вельда. Он грузит голубую глину в вагонетки, которые закрывают крышками и запечатывают свинцовыми пломбами. И за год работы вагонетки не потаскают столько белых камней, сколько он бы смог откопать один в том высохшем русле. Но он никому не говорит про это. Его никогда не отпустят в вельд одного, а те, кто пойдет с ним, оплетут потом русло колючей, как шипы в лесу, проволокой. И он опять будет грузить вагонетки за несколько рендов в неделю.

Воскресенье — дело святое. Даже тот бог, который, как ему говорили, создал и город и вельд, тоже отдыхал в седьмой день.

Почему бы не покататься человеку, если у него есть велосипед и приличное платье, в котором не стыдно показаться в магазине?

Он мог бы остаться в лагере и вместе с другими горняками потанцевать под рокот барабанов и глубокие переливы длинных мбил, увешанных пустыми тыквами и жестянками из-под солярки. У него есть белые страусовые перья, которыми украшают лодыжки, маска с рогами буйвола и передник из шкуры пятнистой пантеры, а наполненные гравием консервные банки звучат не хуже, чем погремушки из тыквы. А если и не плясать самому, то можно похлопать в такт пляске бачонов из Мозамбика или послушать пение зулу, которые приходят на праздник в боевой раскраске. Но нельзя же каждое воскресенье веселиться! Да и что это за веселье среди отвалов пустой породы, вблизи вонючих бараков и цистерн с горючим? Грозный воин зулу такой же раб, как и он — банту, или его напарник — базуту, или пломбировщик — кафр.

Так почему бы не покататься человеку на велосипеде в воскресный день?

Он хочет подышать ароматом вельда, ощутить тугой ветер на груди, увидеть эту опрокинутую синюю чашу и неподвижного грифа на самом ее вознесенном над солнцем дне. В кармане несколько рендов, стальной крючок, нож и прочная бечева. Есть еще совершенно исправная газовая зажигалка, кусок жевательного табака и галета. Много ли надо человеку?

Он может подстеречь бейзу, поймать рыбу, зажечь костер в ночи. Он может даже найти белый камень почти в половину голубиного яйца. Только надо на то семь дневных переходов, а ему заступать завтра смену с самого утра. Зажечь бы костер с высоким дымом и просигналить вольным путешественникам вельда, что нужен ему хороший белый камень, чистый, пронизанный легкой, как утренний пепел на сгоревших сучьях, голубизной! Но нужен ли он ему? У человека одно тело, так зачем ему две рубахи? Один день в неделе для отдыха, так зачем много виски? Одна женщина, так зачем новая нитка бус?

Бесценный камень все равно не купит ему свободы. Высокий же дым законом запрещенного говорящего костра заметят с белого полицейского вертолета, и угодит он в шахты «Робинсон-гип», где от жары лопаются глаза, а от удушья колотится сердце в горле. Глоток мутного мачеу — и снова за кайло. Пока не разорвутся легкие или не свалишься в заброшенный штрек.

Закурим сигарету и спрячем газовую зажигалку. Человек не хочет складывать говорящий костер, но почему бы ему не прокатиться, если у него есть велосипед? Он как-то нашел белый камень с золотистым, как глаз кошки, оттенком и отдал его самому главному хозяину. В награду он получил этот замечательный велосипед, с заливистым «дилинь-динь-динь» звоночком. Он один из немногих, кому разрешено выезжать за пределы поселка. У него свой транспорт, и он часто выполняет поручения товарищей, покупая им лакомства и запрещенный маисовый виски в шикарном туземном магазине ближайшего городка. До магазина один дневной переход. Но на велосипеде он успевает обернуться туда и обратно еще до наступления темноты. Он никогда не боялся ночи в вельде, хотя слышал рычание льва совсем близко. Но тьма на дороге опасная тьма. Встречные машины золотыми снопами лучей ослепляют глаза. Бьющие в спину лучи высвечивают хищные глаза дорожных знаков и прижимают к обочине. Машины проносятся совсем рядом, обдавая горячим и пыльным ветром. Ничего не стоит сбить на такой дороге одинокого велосипедиста-банту. Но сейчас эта дорога через вельд — чудо дорога.

Бросить на обочине или прислонить к дорожному знаку велосипед и скользнуть в выжженные ароматные травы.

Впереди развилка и «Hou links» и «Keep left» [1]. Это знакомая дорога на город с шикарным туземным магазином. Но он никогда не ездил правой дорогой. Куда же ведет она?

Одинокое сухое дерево стоит посреди вельда. Белые струи помета на коре. Лысый, с пышным меховым воротничком стервятник на самой верхушке. Немного поодаль пирамида термитника. Вот здесь бы и слезть с велосипеда. Тяжело, словно нехотя, взлетит в последнюю минуту черная птица. И вельд раздастся и поглотит, как глухая вода ночных рек.

Из-за поворота вылетел бело-голубой мотоциклет дорожной полиции. Полицейский, сидевший в коляске, держал шлем на коленях, блаженно щурился на солнце, и ветер трепал его рыжие волосы, залепляя ими глаза. Водитель затормозил, поднял очки на лоб и сделал знак приблизиться.

Води Миндела слез с велосипеда и, бережно положив его на обочину, подошел.

— Контрольная книжка, — сказал полицейский, требовательно вытянув руку в белой с раструбом перчатке.

«Белый: Лицо, именуемое белым, это лицо, которое по своему внешнему виду или по всеобщему признанию принадлежит к белой расе, в эту категорию не включаются лица, которые внешне выглядят как белые, однако по всеобщему признанию считаются цветными.

Туземец: Туземцем именуется лицо, которое фактически или по общему признанию принадлежит к одной из местных рас или к одному из местных племен.

Цветной: Цветными являются все те, кто не принадлежит ни к категории «белый», ни к категории «туземец».