Михаил Успенский - Как у нас в номенклатуре Страница 4

Врачи так и сделали: подсадили Наум Евстигнеичу кожу бича, а оформили, как будто Сенофондов добровольно сдал.

Шкура дубленая, хоть неделю подряд в президиуме сиди - не просидишь.

И все бы ничего, да только бич-то этот, посмертный донор, стал ночами приходить да шуметь на Наум Евстигнеича:

- Отдай мою кожу! Отдай мою кожу!

Он еще и похуже кричал. Семеновну позвали. Она его и крестом, и перстом, и матом, и динамитом - нет, не дает проклятый Наум Евстигнеичу осуществлять право трудящихся на заслуженный отдых, свое требует!

- Ладно,- говорит Наум Евстигнеич,- я тебе, шарлатанке престарелой, покажу, что административный метод покрепче твоих заговоров! Дело проверенное!

Вызывает мужика из коммунхоза:

- Что это у вас покойники гуляют, в работу аппарата вмешиваются! Развели, понимаешь, демократию...

Делать нечего, заровняли кладбище, понавтыкали саженцев - вышел парк культуры и Горького.

И про Сенофондова-подлеца не забыл:

- Так-то ты меня верно любишь! Пошел вон из нашей номенклатуры, и чтобы ноги твоей в ней не было!

Как Наум Евстигнеич дядю Колю встречал

Загодя упредили Наум Евстигнеича, что едет к нему в гости дядя Коля. Это он для товарища Дрянных дядя Коля, а для нас-то с вами - ого-го кто. Потому три дня в городе никто работу не работал, а дали всем в зубы по метелочке. Листопад был, вдруг дядя Коля заморщится: что это вы тут мне всяких листьев понакидали!

Приехал дядя Коля на двадцати семи "Чайках", а "Волгам" и вовсе счету нет. Встретил его Наум Евстигнеич на полдороге, едут в город. И вот на том самом месте, где древле Мстислав Редедю зарезал, заглохли моторы у всех машин! Будто и не бензин внутри, а совковое масло!

Охранники шоферов-то взяли в пинки, в тычки, а те не понимают. Шум, стук, дядя Коля сопит носом, сейчас ругаться начнет. Два генерала застрелились, у третьего патрон поперек ствола пошел, так он убежал в лесок и повесился тихонечко на портупее.

Наум Евстигнеич трясется - "Чайка" аж ходуном ходит, но виду не подает, только зубами золотыми гремит. Опомнился, достает из багажника бабушку Семеновну:

- Ладь, старая! Карачун пришел!

Семеновна поглядела и велит:

- Копайте там-то и там-то.

Не то что лопату искать - пальцами копали! И выкопали полосатую милицейскую палку, узлом завязанную. Сожгли палку и поехали дальше беспрепятственно.

Как дядю Колю по тайге водило

Дядя Коля и говорит:

- Наум, а Наум! А как тут у вас охота?

- Так точно, все готово!

И едут в тайгу. А там уже егерей! А дичи, которую дядя Коля убил! Дядя Коля возмечтал:

- Хорошо бы лесного хозяина уложить!

А хозяин-то услышал. Дядя Коля шаг-другой сделал и пропал. Что началось! Наум Евстигнеича за грудки трясут: почему не обеспечил? Сорок полков солдат лес прочесывают - нету! Вертолетами летают, лазером светят, по радио вернуться уговаривают - нету! Скоро неделя пройдет, как нету! Наум Евстигнеич хотел враз поседеть, да вспомнил, что лысый... Семеновна еще тут гундит:

- Сами-де виноваты... Лесного изобидели...

- Дискредитируешь, ведьма! Сгинь!

На восьмой день выходит дядя Коля: вот он я! В чем душа, обремкался весь, комарам ведра два крови выпоил, но бравый:

- Знатная охота!

Ближние-то спрашивают:

- Вы это... где так долго-то?

- Дак меня Наум Евстигнеич водил: сейчас-де берлогу покажу!

- Какой Наум? Он же на глазах был, ответственность нес...

- Да вот Наум Евстигнеич. Он меня всю дорогу орешками кедровыми питал. Хотите?

И вынимает из карманов орешков горсть, но только не от кедра, а от дикой козы - это его лесной хозяин водил да угощал. Ближние сокрушаются:

- Перенапряжение на службе народу... Срочно отбываем на лечение...

Наум Евстигнеич:

- А меня-то куда?

- А ты, проходимец, к африканскому принцу поедешь! У него тамтамная фабрика что-то плохо работает - укрепишь...

Уехал, и с концами. Этот принц впоследствии людоедом оказался. То ли он съел Наум Евстигнеича, то ли наоборот - никому в точности не известно. Потому что это еще давно было. То ли при царе, то ли еще раньше.