Мэрион Брэдли - Пленник дуба (Туманы Авалона - 4) Страница 4

Когда все служанки вышли, Акколон прошептал:

- Моргейна, можно, я попозже приду к тебе в комнату? Моргейна покачала головой и прошептала в ответ:

- Лучше я к тебе... Если меня среди ночи не окажется в моих покоях, я это еще как-то объясню, но с тех пор, как твой отец заболел, меня часто зовут к нему по ночам... Нельзя, чтобы слуги нашли тебя там... - И она стремительно, безмолвно сжала его руку. Это прикосновение словно обожгло Моргейну. Затем она вместе с дворецким в последний раз обошла замок, проверяя, все ли заперто и все ли в порядке.

- Доброй вам ночи, госпожа, - поклонившись, сказал дворецкий и удалился. Моргейна бесшумно, на цыпочках, пробралась через зал, где спали дружинники, поднялась вверх по лестнице, прошла мимо комнаты, которую занимал Аваллох вместе с Мелайной и младшими детьми, потом мимо комнаты, где прежде спал Конн вместе со своим наставником и сводными братьями - до тех пор, пока бедный мальчуган тоже не подхватил воспаление легких. В дальнем крыле замка находились лишь покои Уриенса, покои, которые теперь заняла Моргейна, комната, которую обычно держали для важных гостей, - и в самом конце располагалась комната, в которой она уложила Акколона. Моргейна украдкой двинулась к ней - во рту у нее пересохло, - надеясь, что у Акколона хватило соображения оставить дверь приоткрытой... Стены здесь были старыми и толстыми, и Акколон ни за что не услышал бы ее из-за закрытой двери.

Моргейна заглянула в свою комнату, быстро нырнула туда и разворошила постель. Ее служанка, Руах, была стара и туга на ухо, и за прошедшую зиму Моргейна не раз проклинала ее за глухоту и глупость, но теперь это было ей лишь на руку... Но все равно, нельзя, чтобы она проснулась поутру и обнаружила постель Моргейны нетронутой. Даже старая Руах знала, что король Уриенс еще недостаточно оправился от болезни, чтобы спать с женой.

"Сколько раз я повторяла себе, что не стану стыдиться того, что делаю..." И все же ей нельзя было допустить, чтоб ее имя оказалось замешано в каком-либо скандале, - иначе она так и не завершит начатое дело. И все же необходимость постоянно таиться и скрытничать внушала Моргейне глубокое отвращение.

Акколон оставил дверь приоткрытой. Моргейна проскользнула в комнату сердце ее бешено колотилось, - и захлопнула дверь; она тут же очутилась в жадных объятиях Акколона и тело ее затопила неистовая жизненная сила. Акколон припал к ее губам - похоже было, что он изголодался не меньше самой Моргейны... Ей казалось, что все отчаянье и скорбь этой зимы исчезли, а сама она превратилась в тающий лед, что грозил вот-вот обернуться половодьем... Моргейна всем телом прижалась к Акколону, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Сколько она ни твердила себе, что Акколон для нее - всего лишь жрец Богини, что она не позволит, дабы их связали личные чувства, - все это развеялось перед лицом вспыхнувшего в ней неистового желания. Она всей душой презирала Гвенвифар: ведь та допустила, чтобы при дворе разгорелся скандал и чтобы люди начали насмехаться над королем, не способным призвать к порядку собственную жену. Но теперь, когда Акколон обнял ее, все доводы Моргейны рассыпались в прах. Моргейна обмякла и позволила возлюбленному отнести себя на кровать.

Глава 2

Когда Моргейна выскользнула из-под бока Акколона, стояла глубокая ночь. Акколон крепко спал. Моргейна легонько погладила его по волосам, нежно поцеловала и вышла из комнаты. Сама она так и не спала, - боялась, что проспит слишком долго и не заметит наступление дня. Сейчас же до восхода оставалось около часа. Моргейна потерла глаза, пытаясь унять немилосердную резь. Где-то залаяла собака, заплакал ребенок - на него тут же шикнули; из сада донесся щебет птиц. Выглянув сквозь узкое окно в каменной стене, Моргейна подумала: "Луну спустя в это время будет уже совсем светло". Воспоминания о прошедшей ночи захлестнули ее, и Моргейна на миг прислонилась к стене.

"Я никогда не знала, - подумала она, - никогда не знала, что это такое - просто быть женщиной. Я родила ребенка, я четырнадцать лет прожила в браке, у меня были любовники... но я никогда, никогда не знала..."

Внезапно кто-то грубо схватил ее за руку. Послышался хриплый голос Аваллоха:

- Что это ты шныряешь по дому в такую рань, а, девица? Очевидно, он обознался и принял Моргейну за служанку; некоторые из них, благодаря крови Древнего народа, были невысокими и темноволосыми.

- Отпусти меня, Аваллох, - сказала Моргейна, взглянув в смутно виднеющееся лицо своего старшего пасынка. За прошедшие годы Аваллох отяжелел, обрюзг, и подбородок его заплыл жиром; маленькие его глазки были близко посажены. Акколон и Увейн были красивы, и видно было, что и Уриенс был когда-то по-своему интересным мужчиной. Но не Аваллох.

- О, госпожа моя матушка! - воскликнул он, отступив и преувеличенно учтиво поклонившись Моргейне. - И все же я спрашиваю еще раз: что ты делаешь здесь в этот час?

При этом Аваллох так и не отпустил ее. Моргейна стряхнула его руку, словно надоедливого жука.

- Я что, должна перед тобой отчитываться? Это мой дом, и я хожу по нему, когда захочу. Иного ответа ты не получишь.

"Он не любит меня почти так же сильно, как я его".

- Перестань морочить мне голову, леди, - сказал Аваллох. - Думаешь, я не знаю, в чьих объятиях ты провела эту ночь?

- Неужто ты начал играть с чарами и Зрением? - презрительно поинтересовалась Моргейна.

Аваллох перешел на заговорщицкий шепот.

- Я понимаю, ты скучаешь - ты ведь замужем за человеком, который тебе годится в деды... Но я не стану огорчать отца и рассказывать ему, где проводит ночи его жена, при условии... - он обнял Моргейну и с силой привлек к себе. Наклонившись, Аваллох куснул женщину за шею, оцарапав ее лицо небритой щекой. - ... при условии, что ты уделишь часть этих ночей мне.

Моргейна высвободилась из его объятий и попыталась перевести все в шутку.

- Да будет тебе, Аваллох! Зачем тебе сдалась твоя старуха-мачеха, если тебе принадлежит Весенняя Дева и все хорошенькие юные девушки в деревне...

- Но ты всегда казалась мне красивой женщиной, - ответил Аваллох, погладил Моргейну по плечу и попытался запустить руку в вырез не до конца зашнурованного платья. Моргейна снова отодвинулась, и лицо Аваллоха исказилось в злобной гримасе. - Нечего тут разыгрывать передо мной невинную скромницу! Кто это был, Акколон или Увейн? Или оба сразу?

- Увейн - мой сын! - возмутилась Моргейна. - Он не знает иной матери, кроме меня!

- И что, я должен верить, что это тебя остановит, леди Моргейна? При дворе Артура поговаривают, будто ты была любовницей Ланселета, и пыталась отбить его у королевы, и делила постель с мерлином - и даже вступила в противозаконную связь с родным братом. Потому-то король и отослал тебя от двора, - чтобы ты прекратила отвращать его от христианской жизни. Так что мешает тебе спать с пасынком? Да, госпожа, а Уриенс знает, что он взял в жены распутницу и кровосмесительницу?