Стенли Вейнбаум - Безумная луна Страница 4

Грант зарычал и бросился в самую гущу. Поднялся дикий визг и писк, создания скакали и бегали вокруг него. Злодеи были достаточно разумны, чтобы понять, что человек ничего не может сделать, пока его руки заняты. Они увертывались от его пинков, и, пока Кальторп нападал на группу у печки, толпа других раздирали одеяла.

В отчаянии он бросился к кровати. Взмахнул руками на которых лежала бесчувственная девушка, разгоняя шмыгунов, опустил ее на койку и схватив веник стал расчищать домашнее хозяйство. Широкими взмахами он раскидывал шмыгунов, и боевые визги грабителей перекрылись криками и хныканьем от боли.

Несколько шмыгунов прорвались к двери, волоча награбленное добро. Грант обернулся вовремя, что бы увидеть, как десяток бестий суетятся возле Ли Нейлан, срывая ее одежду, часы с руки и атласные вечерние туфельки с маленьких ног. Взревев проклятия, Грант отбросил их прочь, надеясь, что ни один зараженный кинжал или ядовитый зуб не успел поцарапать ее кожу.

Он начинал выигрывать схватку. Большинство созданий, заворачивались в свои черные накидки и бежали за порог со своей добычей. Наконец, взвизгнув последний раз, шмыгуны, нагруженные и с пустыми руками, прорвались и побежали спасаться, оставив дюжину пушистых вялых телец убитых или раненых.

Грант вымел их вслед за убегающими, закрыл дверь перед шизиком, который сунулся в проем, задвинул засов, чтобы шмыгуны не повторили свой трюк и в ужасе уставился на разграбленное жилище.

Консервы укатили или утащили. Оставшиеся вещи были захватаны грязными лапами шмыгунов, а одежда Гранта лохмотьями висела на крючке вешалки. Но крошечные грабители не сумели открыть тумбочку и ящик стола, где оставалась еда.

Шесть месяцев жизни на Ио сделали Кальторпа философом: он выругался в сердцах, обреченно пожал плечами и достал из шкафчика пузырек с ферверином.

Его собственный приступ лихорадки закончился так внезапно и окончательно, как это бывает только с «бланкой», но девушка не принимавшая ферверин, была белой, как бумага и недвижимой. Грант взглянул на пузырек: оставалось восемь таблеток.

— Ну, я всегда могу пожевать листья фервы, — пробормотал он.

Это было менее эффективно, чем сам алкалоид, но помогало, а таблетки сейчас нужнее Ли Нейлан. Грант растворил две штуки в стакане с водой и приподнял голову девушки.

Ли была без сознания, но могла глотать, и он влил раствор между ее бледных губ, затем устроил ее как мог удобнее. От ее платья остались только шелковистые лохмотья, и Грант укрыл ее одеялом, которое было не меньше излохмачено. Затем он продезинфицировал уколы пальм, составил два стула и растянулся на них, чтобы вздремнуть.

Он подпрыгнул от цоканья когтей по крыше, но это был только Оливер, осторожно проверявший не горяч ли дымоход. Через минуту он протиснулся внутрь, потянулся и заметил:

— Я настоящий, и ты настоящая.

— Неужели! — проворчал Грант сонно.

Когда он проснулся, светили Юпитер и Европа, что значит, что он спал около семи часов. Он встал и посмотрел на Ли Нейлан, которая крепко спала; румянец на ее лице был не только от рыжего дневного света. «Бланка» проходила.

Кальторп растворил еще две таблетки в воде, потом потряс девушку за плечо. Мгновенно ее серые глаза открылись, теперь совершенно ясные, и она поглядела на него без удивления.

— Привет, Грант, — промурлыкала она. — Это снова ты. Все же лихорадка не так плоха.

— Может быть, я должен бы позволить тебе оставаться в лихорадке, — усмехнулся он. — Ты говорила такие милые вещи. Просыпайся и выпей это, Ли.

Она стала осознавать окружающее.

— Как… Где это? Все, как… настоящее!

— Так и есть. Выпей ферверин.

Она подчинилась, затем откинулась на кровать и пристально поглядела на него:

— Правда? — спросила она. — И ты настоящий?

— Думаю — да.

Нахлынувшие слезы затуманили ее глаза.

— Значит… я уже не там? Не в том жутком месте?

— Ну конечно же. — Он видел признаки, что ее облегчение может перейти в истерику, и поспешил отвлечь ее. — Ты не могла бы рассказать, как оказалась там — да еще в шикарном вечернем платье?

Девушка взяла себя в руки.

— Я собиралась на прием. Вечер… вечеринка в Гераполисе. Но я-то была в Юнополисе, понимаешь.

— Не понимаю. Прежде всего, что ты вообще делаешь на Ио? Каждый раз когда я слышал о тебе, это было связано с нью-йоркским или парижским обществом.

Она улыбнулась.

— Значит, не все было бредом, так? Ты говорил, что у тебя есть одна из моих фотографий… о, вот она! — Ли нахмурилась взглянув на вырезку. — В следующий раз, когда фоторепортер захочет сфотографировать меня, я вспомню что не надо ухмыляться так… так как шизик. Ну а как я очутилась на Ио — прилетела с папой, который ищет возможность выращивать ферву на плантациях, вместо того, чтобы зависеть от торговцев и шизиков. Мы здесь уже три месяца, и я страшно скучала. Я думала, на Ио будет интересно, но нет — до недавнего времени.

— А при чем здесь танцы? Как ты все же оказалась здесь, в тысяче миль от Юнополиса?

— Ну, — медленно протянула она. — В Юнополисе мне все надоело. Ни представлений, ни спорта, ничего кроме редких танцев. Меня это не устраивало. Когда были танцы в Гераполисе, я летала туда. Это четыре-пять часов на скоростном самолете. А на прошлой неделе — или когда там — я собралась лететь, и Харви — папин секретарь — должен был меня отвезти. Но в последнюю минуту он понадобился папе и он запретил мне лететь одной.

Грант почувствовал сильную неприязнь к Харви.

— Ну? — спросил он.

— Я полетела сама, — закончила Ли потупившись.

— И разбилась, да?

— Я летаю не хуже других, — отпарировала она. — Просто я полетела другим путем, и внезапно впереди появились горы.

Грант кивнул.

— Идиотский Холмы, — сказал он. — Мой грузовой самолет дает крюк в пятьсот миль, чтобы обогнуть их. Они невысокие, но высовываются над атмосферой этой безумной планетки. Атмосфера здесь плотная, но мелкая.

— Знаю. Я знала, что не смогу пролететь над горами, но подумала, что перепрыгну через них. Понимаешь, набрать полную скорость и кинуть самолет вверх. Он герметичен, и сила притяжения здесь слабая. И кроме того, я видела, такое несколько раз, особенно на ракетных конструкциях. Реактивная струя помогает удержать самолет даже после того, как крылья не опираются на атмосферу.

— Чертовски глупый трюк! — воскликнул Грант. — Конечно, это возможно, но тут надо очень ровно войти в атмосферу с другой стороны. Можно врезаться так, что костей не соберешь.

— Так я и поняла, — печально сказала Ли. — Я почти выровнялась, но не совсем, и врезалась в гущу жалящих пальм. Наверное удар их оглушил, потому что я успела выбраться до того, как они начали хлестать кругом. Но я не могла попасть обратно на самолет, и это… я помню только первые два дня — но это было ужасно.