Север Гансовский - Человек, который сделал Балтийское море (сборник) Страница 4

Голос. Вы не сказали ничего, за что может быть стыдно. Давайте продолжать, пока есть время.

Старик. Вы меня этим просто оглушили. Ну ладно, теперь пойду окончательно. Надо торопиться, а то внучка застанет, будет уговаривать. Цветы вот зачем-то принесла… Мне, между прочим, с будущим не так и охота толковать, мое-то все в прошлом.

Голос. Можем соединиться и с прошлым! Павел Иванович, как раз в эти минуты вторая группа связалась с началом двадцатых годов вашего века… Нет, немного раньше. Вас можно соединить… Вы слышите меня?… Алло!

Старик (издали). Ну?… Пока еще слушаю… Где у меня пальто?… В шкафу?

Голос. Конец десятых годов — время вашей молодости. Там у телефона юноша. Он-то как раз хочет говорить с будущим — и с вами и с нами. Ему интересно, он удивлен и горит… Возьмите трубку. Юноша на проводе. Поговорите с ним, это опять-таки информация для нас.

Резкие телефонные звонки.

Голос. Павел Иванович! Павел Иванович, внимание!.. Конец десятых годов.

Старик. Каких еще десятых?… Ладно, слушаю… Алло, у телефона!

Юноша. Алле, алле, барышня!.. Хотя какая барышня?

Старик. Ну давай, давай, я слушаю.

Юноша (очень торопясь). Кто на проводе, алле?! Слушай, верно, что будущее — другое время?… Неужели может быть? У тебя-то голос вроде нашенский, а тот ровно медный… Алле, слышишь? Ты чего не отвечаешь?… Наши пошли на позицию, мне командир велел в штабе имущество собрать. И вдруг вызов…

Старик. Постой, не части! Ты же меня спрашиваешь, ответить не даешь.

Юноша. Ну да! Я же тебе и говорю. Наши пошли на позицию, и вдруг вызов. А он разбитый — аппарат. Миной попало. И провода нет. Трубку беру, там голос… Значит, правда, что будущее?

Слышна отдаленная канонада.

Старик. Правда. Я тоже сначала не поверил. Но вижу, что так… Ты сам-то сейчас где? Который у вас год?

Юноша. А ты? На небе, что ли? Которые раньше говорили, сказали, в небе живут, на звездах… А у тебя какой год?

Старик. Семьдесят четвертый… тысяча девятьсот. Ты как — на фронте сейчас?

Юноша. Ого, полста лет, больше!.. Я-то на фронте. (Понижая голос.) Слушай, а тут положение тяжелое. Германец наступает, армия кайзера Вильгельма. У них свой рабочий класс задавленный. С Риги идут, Двинск уже захватили. И здесь наступают. Хотят выйти на Гатчину, там до Петрограда прямая дорога. Нашей власти четыре месяца, а они — чтоб задушить свободу. Старые царские полки стихийно откатываются, открыли фронт… Канонаду слышишь? Германские пушки.

Старик. Постой! Вы где находитесь?

Юноша. Положение отчаянное. (С возрастающим энтузиазмом.) Но они не знают, они не знают, что перед ними теперь не серая скотинка, а революционные отряды! Такого они еще не видели. Мы умрем, как один, но не пустим… Вторую неделю здесь. Вчера выгнали двух провокаторов, расстреляли одного развращенного, который грабил. Вечером митинг, постановили — трусов не будет. И сегодня, как начнет германец, сами перейдем в атаку. Знаешь, какое настроение… Любой в отряде может речь держать, всю пропаганду высказать — про мировую революцию, всемирную справедливость… Алле, на проводе! Ты чего молчишь?

Старик. Да здесь я, здесь! Скажи…

Юноша. Ты давай рассказывай скорее, как у вас. Мы-то изнищали вконец. По деревням ни соли, ни железа, в Петрограде продовольствия на три дня. Но все равно народ горит против капитала… С какого года сам, вроде голос старый?

Старик. С девяносто девятого. А вы где стоите?

Юноша. Так и я с девяносто девятого! Как же выходит?… Откуда говоришь, не из Питера?

Старик. Из Москвы.

Юноша. И я же московский… Ты сейчас-то где, на какой улице?

Старик. На проспекте Мира… в общем, на прежней Мещанской. Даже дальше. Возле ВДНХ.

Юноша. Чего-чего?

Старик. Возле Выставки достижений народного хозяйства.

Юноша. А что, уже есть достижения? Мать честная, ребятам сказать — обрадуются… Трамваи ходят в Москве?

Старик. Трамваев мало…

Юноша. Вот и сейчас не ходят. Мы в Питер собрались — с Конной площади на Николаевский вокзал пехом. Скажи, а керосин есть, дрова?

Старик. Нету, потому что…

Юноша. У нас тоже. Старые бараки ломаем, от холода спасаемся. У вас ломают бараки?

Старик. Последние сносят. Но не оттого…

Юноша. А говоришь, достижения. Подожди, сейчас за стену выгляну — мы тут в доме сгорелом стоим. Может, пора уже?

Грохот орудий.

Юноша. Нет, пока стреляют, готовятся. Но скоро пойдет германец. Только им неизвестно, что у нас пушки тоже есть. С Путиловского вчера привезли. Две трехдюймовки. Уже на позиции поставили, окоп для снарядов, все… Они пойдут, а мы как жахнем. А потом конница наша налетит. Васька Гриднев, кавалерист, собрал по мужикам лошадей.

Старик (в сильном волнении). Погоди!.. Гриднев… Василий?

Юноша. Седел нет — из мешков поделали, стремена навили лыковые. Неделю он учит ребят ходить в атаку — кусты рубят шашками. Лошаденки маленькие, брюхатые. Но ничего. Сегодня ударят во фланг противнику.

Старик. Подожди же! Вася Гриднев… Я его знал. Воевали вместе… Слушай, ты где жил в Москве? Тебя как звать?

Юноша. Я?… Алексеев… Крестили Павлом. У Гавриловны жил, аптекарши. Дом на Серпуховском проезде деревянный. Сам учеником на Михельсоне.

Старик. Брось, перестань!.. Это же я Алексеев! Павел Иванович… Я у Гавриловны жил. Первый этаж с крыльца налево. Шестеро наших заводских стояло у нее. Моя койка у двери сразу. Одеяло пестрядинное из деревни привез. А летом спал в дровяном сарае.

Юноша (недоверчиво). Ну?…

Старик. Отец, Иван Васильевич… Калужской губернии, Думинического уезда, деревня Выселки.

Юноша (тревожно). Ну?… И мой батя тоже.

Старик. И под Питером я был — от михельсоновцев группа. Штаб в баронском доме сгорелом… Как мы пришли, он еще дымился. Собака черная бегала, выла.

Юноша. Да вон она сидит! Я ей хлеба дал… И тоже дым.

Старик. Сапоги на мне были австрийские тогда, помню. Рука болела — мы в Петрограде ревизию частных сейфов делали в банке, буржуй ладонь прихлопнул железной дверцей. Со зла.

Юноша. Так это он мне прихлопнул. Вот у меня тряпочкой замотано.

Старик (тихо). Знаешь, ведь я — это ты.

Юноша. Ты — это я?… Как?

Старик. Ну да. Только через время.

Юноша. Погоди! Ты ведь старик, дед. Тебе сколько? Восьмой десяток небось?

Старик. Семьдесят шестой пошел. Понимаешь, это они соединили нас — те, которые из будущего. Сейчас ты и есть ты. А после станешь я.

Юноша. А я сам куда денусь?

Старик. Да никуда! Состаришься. То есть сперва мужиком станешь, взрослым, а потом состаришься и станешь мной… Смотри, как совпало, получилось. (Глубоко вздыхает.) Сердце даже прихватило. Где у меня корвалол-то?