Йен Уотсон - Книга Реки Страница 4

Его губы побелели.

— Сама не беспокойся. К тому времени, как ты вернешься, я уже буду там.

— В таком случае, — я стащила с ноги сначала одну туфлю, потом другую, — тебе понадобится еще и это!

Первая туфля пролетела мимо, ударившись о стену, на которой висел вид какой-то местности, выполненный ручкой и карандашом. Но вторая угодила прямо в подзорную трубу, которая со звоном вылетела у него из рук. Странно, но он отнесся к этому совершенно спокойно. Во всяком случае, сначала. Что было потом, я не знаю, поскольку выскочила из комнаты. Нет, не выскочила. Я покинула комнату с видом оскорбленного достоинства.

На следующий вечер, во время наспех организованной прощальной вечеринки, Капси ни разу со мной не заговорил. Потом, когда на следующее утро я уже собиралась уходить, закинув за спину свою холщовую сумку, после весьма сдержанного прощания с родными, поскольку мои родители считали, что рейс до Гэнги и обратно будет коротким — он подмигнул мне и прошептал: «До встречи в Веррино».

— Я плыву вверх по реке, — напомнила я ему. — Увидимся через три недели здесь.

— Я так не думаю, сестричка. — И он шутливо стукнул меня по плечу.

Научиться управлять канатами на «Серебристой Салли» оказалось не менее — но и не более — напряженной, требующей большой силы работой, чем я ожидала. Ну и, конечно же, между членами команды не случалось никакой поножовщины или чего-то подобного. Быть женщиной реки было просто работой, время от времени прерываемой отдыхом.

Попутные весенние ветры наполняли паруса нашего судна, которое не спеша двигалось вниз по течению, так что Наш курс — учитывая длинные плавные изгибы реки в одну сторону, а потом в другую — пролегал сначала на запад от берега, потом, когда мы отклонялись примерно на треть лиги, на восток, и так до бесконечности. В это время года вниз по реке двигалось очень много судов, так что нам приходилось придерживаться узкого коридора почти на ее середине, старательно держась подальше от черного течения, которое виднелось на расстоянии по крайней мере одной шестой лиги.

Пыльные, тусклые и однообразные пейзажи тянулись вдоль берегов до тех пор, пока мы не добрались до Гэнги. Тут внезапно откуда-то появились зеленые холмы и буйная зелень, а полупустыня исчезла — и больше не появлялась, плыви мы хоть до самого Аджелобо. Поскольку район Пекавара — это граница между цивилизацией и пустынями, которые простираются вдоль восточного берега реки от тропиков до более холодных северных районов.

А что находится за пустынями, дальше на восток? Этого никто не знал. Когда-то давно в глубь пустынь отправлялись экспедиции. Одна или две бесследно исчезли; одна или две вернулись изможденные и принесли безрадостную весть, что пустыни тянутся до бесконечности.

Во всяком случае, Гэнги находится там, где начинаются южные тропики, и представляет собой довольно грязный, засиженный мухами городок, с домами из песчаника и пышно разросшимися сорняками. В нем нет ни опрятности чистенького сухого Пекавара с его тенистыми аркадами и тихими двориками и фонтанами, ни пышной, буйной и яркой растительности городов, расположенных дальше на юг. Он ни то ни другое; в нем благоденствуют сорняки, а не цветы, и его каменные постройки явно не блещут красотой. Все же я посетила местный базар, а также довольно холодный акванариум, где были собраны речные обитатели от экзотических южных видов — пышные украшения, зубы и яркие расцветки — до более скромно окрашенных северных.

Затем пришло время отправляться обратно в Пекавар.

Команда «Серебристой Салли» состояла из двадцати человек, одна койка по-прежнему пустовала. В общем-то мои речные сестры относились ко мне весело и дружелюбно. Боцман Золанда время от времени становилась страшной занудой, особенно по утрам, словно постоянно просыпалась с головной болью (возможно, так оно и было); но моей самой близкой подругой была мачтовой матрос Хэли, коренастая, энергичная двадцатилетняя женщина с черными курчавыми волосами и молочно-опаловыми глазами: в зависимости от того, как на них падал свет, они казались то чарующими, то слегка пораженными катарактой.

Теперь, плывя вниз по реке, мы продвигались более прямо, поскольку не нужно было лавировать, идя против ветра, и более быстро из-за ветра, дующего в корму. И менее чем в трети лиги от левого борта струилось черное течение — так близко я еще никогда его не видела, хотя с такого расстояния оно казалось всего лишь тонкой креповой лентой, протянувшейся по всему брюху реки. На самом деле ширина течения составляла около ста пядей.

Интересно, что я подумала об этом только сейчас — в Пекаваре таким вещам не придавали значения и не обращали внимания на пустынный берег по ту сторону реки — к западному берегу не подходило ни одно судно, возле него никогда не было видно даже самой маленькой рыбацкой лодки. Более того, казалось, что на том берегу нет даже деревень — не говоря уже о городах — и все же земля там была явно обитаемой, судя по тому, что иногда на той стороне можно было различить то легкий дымок, то башню на вершине холма вдали от берега. Они там что, не знали, что такое лодка? Или что в реке водится вкусная рыба? (И вообще, кто они такие?)

Мы стояли в Гэнги уже два дня. Мы с Хэли, свободные от работы, сидели на палубе, нежась под весенним солнышком, и рассеянно смотрели на черное течение, которое было такой естественной частью реки, что невольно забывалось, что оно означает безумие и смерть. Внезапно у меня в памяти всплыли события моего тайного посвящения, заставив задать вопрос, который я постаралась выразить, как я надеялась, в скрытой форме, чтобы не нарушить клятву, данную на Книге.

— Ты когда-нибудь пробовала черного слизня, Хэли, до того, как вступила в гильдию? — небрежно и как бы мимоходом спросила я.

Но не успела я произнести эти слова, как почувствовала такой приступ тошноты, словно и в самом деле сунула себе в рот садового слизня, сняв его с листа латука, и пытаюсь проглотить эту склизкую гадость. Мне пришлось поспешно вскочить и Перегнуться через борт, где меня и вырвало.

Хэли стояла возле меня, придерживая за плечи.

— Каждая из нас, — прошептала она, — однажды задает этот вопрос. Я все ждала, когда и ты это сделаешь, Йалин. Понимаешь, мы теперь принадлежим реке. И мы подчиняемся ее правилам — и нарушаем их только на свой страх и риск.

Схватки у меня в желудке ослабевали.

— Укачало? — услышала я знакомый сипловатый голос. Разумеется, это была Золанда. — Что, на такой-то ряби?

Она холодно смотрела на меня, пока я вытирала рот. И тут я поняла, что она меня не обвиняет — должно быть, она все поняла.