Альфред Бестер - Голем 100 Страница 4

— Чем, —• взорвался Индъдни, — ну чем же? Ни­когда в жизни... Ни разу... Вы это видите? Мы все ви­дим?

Они увидели палача — вороненую нависающую глыбу, поблескивающую и отливающую сталью; был у нее облик или нет? Как амеба, аморфное создание ме­няло образ точно Протей: выдавливало из себя ноги, ступни, лапы, руки; десяток рук, сорок рук, тьму рук. Одни из них были накалены добела, да так, что их ме­таллический запах смешивался с гарью — они палили спину жертвы, жарили, гнали его бегом вокруг колон­ны, выматывая кишки, покуда он не пронзил Гиль воп­лем смертной муки и не скукожился трупом. Спавшая человеческая оболочка вдруг рассеялась — остался только неповторимый запах, оскорблявший нюх су­бадара.

«Так, наконец-то я понял, —подумал он. Из-за под­ступавшей тошноты он не мог говорить. — Я узнал этот bouquet de malades — запах безумия».

Тут ему удалось обратиться к своим помощникам:

— Вы видели? Мы все видели? До одного?

Все, что им удалось, это кивнуть.

— Ну, и что же мы такое видели?

Они отрицательно замотали головами.

— Человека? Животное? Существо? Беспомощное пожатие плечами.

— Там было лицо? Что-то на лице? Я ничего не заметил.

— Мы тоже, субадар.

— А ноги у него были. Много ног — то появлявши­еся, то исчезавшие, как сама эта штука. И руки были. Вы сколько рук видели?

— Десять, господин.

— Нет, пятьдесят, господин.

— Гораздо больше, господин. Не меньше ста.

— Согласен. Итак, сторукое, а некоторые руки на­калены добела. Вы это видели?

— Да, субадар, но...

— Ага! Вы говорите: «Да, но...» — и осекаетесь. Да. Но. Но как может быть плоть накалена добела, верно? Мы это видели. Плоть не может отблескивать металлом. Но. Мы видели, как сто рук терзали и убивали. Мы видели, как это создание исчезло, а живые существа не исчезают. Оно было живым, однако смогло. Но. Но. Но. Как объяснить эти «но» Законникам? Как уяснить их для самих себя?

* * *

— Опять, снова сорвалось. Будь все проклято, да­мы! Не срабатывает.

— Не в этом ли наша беда, Реджина? Мы-то не прокляты — пока.

— А мы точно все заклятия пропели верно?

— Тютелька в тютельку.

— Ну а если это не те заклятия?

— Я их слово в слово взяла из моих скверных книг.

— А как насчет Десницы Славы, той, что я держа­ла? Она взаправдашняя? Свечка действительно из сала девственницы?

— Мой Нудник ручается, Ента. Рука, держащая свечу, и в самом деле взята от казненного преступника. У моего Нудника мощный блат в морге.

— Как ему это удается, Нелл?

— Взятки, Сара.

— Взятки? Зачем?

— А я-то думала, все знают! Мой Нудник, благо­слови его Боже, ярый некрофил.

— Дамы, ну хватит щебетать, прошу вас. Думаю, в этом все и дело — мы слишком легкомысленны. При­дется пробовать снова, и на этот раз будьте серьезны!

* * *

Они вытянулись ровным рядком. Их было десять: мальчик-девочка, мальчик-девочка, —навзничь лежав­ших на ржавой гнилой автомобильной свалке. Было бы совсем как в амурной карусели, если бы они прыгали друг на дружке, но они были мертвы.

— Крайне свежий Смертный случай, — заметил субадар Индъдни, тужась обрести равновесие. — Кровь у них еще идет, замечаете? — Он потянул носом, и его тонкое лицо свело в омерзении. Это снова был злове­щий bouquet de malades. — Ну да. Безусловно. Разуме­ется, опять наш Сторукий. Только такое чудовище мог­ло так все устроить.

Устроено было зверски незатейливо: у каждого юноши (пока он еще жил и чувствовал — об этом кри­чали застывшие в мучительной судороге лица) были вырваны гениталии и засунуты в рот девушки. У каждой девушки была оторвана грудь и засунута в рот юноше.

Субадар Индъдни с трудом перевел дыхание и трях­нул головой.

— Сознаюсь в некотором допущении, — обратился он к подчиненным. — Я, наверное, слишком долго про­жил в Гили. Когда я только попал в Коридор, он так сильно напоминал мой нежно любимый Бомбей. Я был так счастлив — как у себя дома. Но потом все начало меняться, и еще меняться, и опять меняться. Не так ли, джентльмены?

— Да, господин. Коридор и взаправду изменился в наше время.

— Разумеется, перемены всегда должны происхо­дить, и мы всегда, как культурные люди, должны к ним приноравливаться. Но к чему? Вот к этому? Или к дру­гим Смертным, порожденным Сторуким? Что это за

сторукий ужас, воняющий безумием? Его Смертные во­няют безумием! Живой ли он сам? И да, и нет. Не расте­ние ли это? И да, и нет. Или оно — из горной породы? И да, и нет. Что-нибудь подобное встречалось раньше на нашем пути?

— Отвечаем «нет», субадар.

— Точно. Есть ли у этого хоть чем-то знакомый нам мотив?

— Нет, субадар.

— Есть ли на свете хоть что-нибудь, подобное это­му порождению из рук, вони, безумия и зверства?

— Нет, господин.

— Может ли это быть пришелец из космоса, как в развлекательной страшилке?

— Нет, субадар. Наши специалисты по связи зна­ют, что не существует ничего живого вокруг — на много световых лет от Солнечной системы.

— Они это точно знают или полагают?

— Они уверены, господин. Полукилометровый ра­диотелескоп два столетия шарит лучом по всей галак­тике — передает силуэт человека, двоичные числа, таб­лицу элементов, структуру ДНК, схему Солнечной си­стемы... — все безрезультатно. Мы одиноки в нашем уголке Млечного Пути.

— Весьма любопытно. Тогда это не пришелец из­вне, а чужак из нашей собственной системы. Оно жи­вое, но невероятное. Это непостижимый факт. Невоз­можный. Непроницаемый. Необъяснимый. И все же — факт. Это новое безумное порождение Гили.

— Да, субадар.

— Так, стало быть, наш долг — обуздать это новое безумие?

— Да, господин. Это наш долг.

— Ну да, наша совесть и закон этого требуют, но что нам делать? Нам что, самим сходить с ума каждый раз в ответ на новое безумие Гили? Неужели нам таким манером приступать к исполнению наших обязанно­стей — подладиться, чтобы нас считали нормальными, принимали за подобных себе окружающие нас сума­сшедшие?

— Придется, субадар. Всем нам.

— А не придется ли нам втихомолку сохранять на­ши человеческие ценности, быть Тайными Здравыми? Что будет с нами? Что происходит с Гилью и с Коридо­ром? Умоляю, джентльмены, если можете, подскажите мне. Что же это делается с Северо-восточным Коридо­ром?

2 Миры Альфреда Бестера, т. 3

Глава 3

Разумеется, в наше время Северо-восточный Кори­дор — это северо-восточная трущоба, протянувшаяся от Канады до Южной Каролины, а к западу — аж до Питтсбурга. В безумии насилия там кишели толпы оби­тателей, которые непонятно чем были живы и где обре­тались. Хаос охватывал такую огромную территорию, что демографы и социальные работники давно уже пол­ностью отчаялись. В строю держалась одна полиция.