Евгений Лукин - Трое в лодке, не считая Седьмых Страница 4

«Сверху? – записал капитан, впервые приподнимая бровь. – Не снизу?»

– Расскажите подробнее, – мягко попросил он.

Шерхебель рассказал. Безукоризненно выбритое лицо капитана становилось все задумчивее.

– А где сейчас находится ваш командор?

– Занят, знаете… – несколько замявшись, сказал Шерхебель.

Капитан Седьмых оглянулся, прислушался.

– Ну что ж… – с пониманием молвил он. – Побеседуем, когда освободится…

Закрыл блокнот и, хрустя настом, пошел в сторону леска.

Из-за ствола березы выглянула вязаная шапочка «Адидас». Шерхебель облегченно вздохнул и снова что-то на себе перепрятал.

– Да что вы там все время рассовываете? – не выдержал электрик.

– А! – Шерхебель пренебрежительно шевельнул пальцами связанных рук. – Так, чепуха, выменял на расческу, теперь жалею…

Припрятанный предмет он, однако, не показал. Что именно Шерхебель выменял на расческу, так и осталось тайной.

Потом принесли стонущего Чертослепова.

– А тут без вас капитан приходил, – сказал Альбастров. – Про вас спрашивал.

Чертослепов немедленно перестал стонать.

– Спрашивал? А что конкретно?

Ему передали весь разговор с капитаном Седьмых.

– А когда вернется, не сказал? – встревожась, спросил Чертослепов.

Электрик хотел ответить, но его перебили.

– Я все понял… – Это впервые за много дней заговорил Афанасий Филимошин. Потрясенные узники повернулись к нему.

– Что ты понял, Афоня?

Большое лицо Афанасия было угрюмо.

– Это не киноартисты, – глухо сообщил он.

Глава 3

Замдиректора Чертослепову приснилось, что кто-то развязывает ему руки.

– Нет… – всхлипывая, забормотал он. – Не хотел… Клянусь вам, не хотел… Пропаганда гребного спорта…

– Вставай! – тихо и властно сказали ему.

Чертослепов очнулся. Снежную равнину заливал лунный свет. Рядом, заслоняя звезды, возвышалась массивная грозная тень.

– Афоня? – не веря, спросил Чертослепов. – Ты почему развязался? Ты что затеял? Ты куда?..

– В Рязань, – мрачно произнесла тень. – Наших бьют…

Похолодеть замдиректора не мог при всем желании, поэтому его бросило в жар.

– Афанасий… – оробев, пролепетал он. – Но ведь если мы совершим побег, капитан может подумать, что мы пытаемся скрыться… Я… Я запрещаю!..

– Эх ты!.. – низко, с укоризной прозвучало из лунной выси, глыбастая тень повернулась и ушла в Рязань, косолапо проламывая наст.

В панике Чертослепов разбудил остальных. Электрик Альбастров спросонья моргал криво смерзшимися глазенками и ничего не мог понять. Зато Шерхебель отреагировал мгновенно. Сноровисто распустив зубами сыромятные узы, он принялся выхватывать что-то из-под снега и совать за пазуху.

– Товарищ Шерхебель! – видя такую расторопность, шепотом завопил замдиректора. – Я призываю вас к порядку! Без санкции капитана…

– Слушайте, какой капитан? – огрызнулся через плечо Шерхебель. – Тут человек сбежал! Вы понимаете, что они нас всех поубивают с утра к своему шайтану?..

– Матерь Божья Пресвятая Богородица!.. – простонал Чертослепов.

Пошатываясь, они встали на ноги и осмотрелись.

Неподалеку лежала колода, к которой татары привязывали серого верблюда с четырьмя корзинами. Тут же выяснилось, что перед тем, как разбудить замдиректора, Афанасий отвязал верблюда и побил колодой весь татарский караул.

Путь из лагеря был свободен.

Босые, они бежали по лунному вскрикивающему снегу, и дыхание их взрывалось в морозном воздухе.

– Ну и куда теперь? – с хрустом падая в наст, спросил Альбастров.

– Товарищи! – чуть не плача, проговорил Чертослепов. – Не забывайте, что капитан впоследствии обязательно представит характеристику на каждого из нас. Поэтому в данной ситуации, я считаю, выход у нас один: идти в Рязань и как можно лучше проявить себя там в борьбе с татаро-монгольскими захватчиками.

– Точно! – сказал Альбастров и лизнул снег.

– Вы что, с ума сошли? – с любопытством спросил Шерхебель. – Рязань! Ничего себе шуточки! Вы историю учили вообще?

Альбастров вдруг тяжело задышал и, поднявшись с наста, угрожающе двинулся на Шерхебеля.

– Христа – распял? – прямо спросил он.

– Слушайте, прекратите! – взвизгнул Шерхебель. – Даже если и распял! Вы лучше посмотрите, что делают ваши родственнички по женской линии! Что они творят с нашей матушкой Россией!

Альбастров, ухваченный за локти Чертослеповым, рвался к Шерхебелю и кричал:

– Это еще выяснить надо, как мы сюда попали! Небось в Хазарский каганат метил, да промахнулся малость!..

– Товарищ Альбастров! – умолял замдиректора. – Ну нехристь же, ну что с него взять! Ну не поймет он нас с вами!..

На том и расстались. Чертослепов с Альбастровым пошли в Рязань, а куда пошел Шерхебель – сказать трудно. Налетела метель и скрыла все следы.

Глава 4

Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец гитарист-электрик сел на пенек и объявил, что не сдвинется с места, пока его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.

Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу: «Басурман!..», – пошел в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю – до сих пор представляется загадкой.

– Прииде народ, Гедеоном из тартара выпущенный, – во всеуслышание проповедовал он на суздальском торгу. – Рязань возжег, и с вами то же будет! Лишь объединением всея Руси…

– Эва! Сказанул! – возражали ему. – С кем единиться-то? С рязанцами? Да с ними биться идешь – меча не бери, ремешок бери сыромятный.

– Братие! – возопил Чертослепов. – Не верьте сему! Рязанцы такие же человеки суть, яко мы с вами!

– Вот сволок! – изумился проезжавший мимо суздальский воевода и велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить голодом.

Все было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли к шайтану из Суздаля.

А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие-нибудь средства, он бы от такой жизни немедленно запил.

И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенные каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?.. Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно по-татарски. Русские за это поили медом, татары – айраном.