Леви Тидхар - Юная Венера (сборник) Страница 4

Ронсон не удивился, что его попутчик говорит по-английски, хоть и не очень хорошо. От русского пахло водкой, он открыл бутылку, завернутую в пакет, как только челнок вошел в атмосферу Венеры.

– Вы тут живете? – спросил Ронсон исключительно из вежливости. – Я имею в виду, здесь ваш дом?

Сосед разразился резким угрюмым смехом.

– Эта чертова дыра? Нет! Мой дом в Санкт-Петербурге. А сюда я приехал деньги зарабатывать. Продавать… гм… э-э. – Он подыскивал нужное слово. – Компьютеры, да? Офисные компьютеры.

Ронсон кивнул. Ему не слишком хотелось заводить дружбу с русским коммивояжером, но от разговора было не отвертеться.

– Колония целиком была построена на орбите Земли и перенесена сюда ракетами, – продолжал комми, сообщая Ронсону то, что ему и так было известно. – С орбиты спустили па… пара…

– Парашютами.

– Парашютами, да. Прямо вниз. – Комми поднял руки. – Бульк! В воду. – Он качнул бутылкой в сторону окна. – Люди тогда на нем строились. Древесина из плавающего… эмм, леса, да? Плавающий лес на моховых островах.

– Да, я знаю, – отозвался Ронсон, который по-прежнему не услышал ничего нового.

– Молоток. – Русский еще раз глотнул из своей бутылки, потом протянул ее Ронсону. – Так зачем ты сюда приехал?

Ронсон отрицательно покачал головой. Было несколько способов избежать нежелательного разговора. Он выбрал самый простой.

– Я детектив, – сказал он и, когда коммивояжер непонимающе уставился на него, уточнил: – Коп.

– Коп. Ага. – Русский внимательно оглядел Ронсона недоверчивым взглядом, затем убрал бутылку и откинулся на спинку своего кресла.

Больше Ронсон не услышал от него ни слова. Это вполне устраивало. Ронсону не хотелось распространяться о том, какое дело привело его на Венеру.

Когда он шагнул в люк, жар окутал его с головы до ног. Воздух, словно в бане, был горячий и густой и невероятно влажный, настолько, что им было трудно дышать. Солнце тут было больше и жарче, чем на Земле, и выглядело ярким размазанным пятном, разогревающим планету даже сквозь плотную атмосферу. Ронсон начал потеть раньше, чем успел дойти до края деревянного трапа, что вел от люка к пирсу. С неба капал какой-то невнятный дождичек, и он тоже был теплым. Ронсон никак не мог понять, стоит ли снять джинсовую куртку, которую он накинул при спуске. Работники порта, впрочем, не особо задумывались над этим. Большинство из них щеголяло в одних шортах и кроссовках, иногда еще в шляпах от дождя, женщины были одеты в бикини или спортивные топики. Пассажиры разбирали вещи из багажного отсека, и Ронсон потратил немало времени, чтобы найти свой чемодан, после чего отправился ко входу в космопорт.

За стойкой была только пара таможенников, скучающего вида русские в форменных рубашках с коротким рукавом, оглядывающие цепочку пассажиров с профессиональным бюрократическим презрением. Офицер, к которому подошел Ронсон, молча окинул взглядом его паспорт и бланк декларации, затем сравнил фотографию с оригиналом и, наконец, приложил печать к странице, мотнув головой в сторону рамки металлодетектора. Никто не просил открыть сумку, но Ронсон знал, что это должно произойти. Разумеется, как только он прошел через рамку, раздался сигнал. Детектор обнаружил его пистолет.

Прекрасно. Значит, он встретится с полицией раньше, чем планировал.

Час ожидания в отделении для задержанных, затем еще полчаса допроса таможенного офицера, который владел английским ненамного лучше соседа-коммивояжера, после чего Ронсон был посажен в электромобиль и доставлен в центральное полицейское управление. По дороге он получил возможность полюбоваться Венероградом. Колония состояла в основном из узких коридоров с низкими потолками и тусклыми фонарями, плафоны которых были покрыты грязью, наклейками и трафаретными граффити на кириллице, затем электромобиль въехал в широкий проем, и Ронсон неожиданно оказался в центре города: гигантский зал, потолок которого находился в паре сотен метров над полом, с внутренними балконами, выходящими на центральную площадь.

Пока машина пересекала площадь, перед Ронсоном мелькали сцены повседневной жизни Венерограда. Жители города в шортах, футболках и жилетках сновали туда-сюда или сидели, развалясь, на парковых скамейках. На балконах сушилось белье, развешанное на веревках. Вдоль домов выстроились ларьки, торгующие немудрящей снедью. Десятка два школьников, скрестив ноги, расположились возле фонтана, слушая лекцию, которую читала им молоденькая учительница. Двое мужчин горячо спорили; еще двое с увлечением наблюдали за этим.

В центре площади стояла статуя Ленина. Вождь был одет в костюм-тройку, что было несколько несообразно погоде. В Венерограде даже для похорон так не обряжали. Вождь указывал куда-то вперед, в великое социалистическое будущее, но статуя была старая и облупившаяся, и какие-то нити, должно быть, резинки от йо-йо, свисали с пальцев великого революционера. На Венере коммунистическая партия оставалась таким же анахронизмом, как и на Земле, но колонистам требовалось больше времени, чтобы избавиться от этого реликта.

Миновав площадь, машина вошла в очередной мрачный коридор и остановилась перед парадным крыльцом с двустворчатыми обшарпанными дверями, украшенными выцветшей красной звездой. Таможенный офицер, заподозривший Ронсона, провел его через переполненные снующими полицейскими коридоры в кабинет, где их встретил Аркадий Булгаков.

Начальник полиции Венерограда был ровесником Ронсона, низеньким и коренастым, с короткой стрижкой, как у Цезаря, которая, похоже, никогда не выйдет из моды у европейцев. Он сидел за столом, заваленным документами, терпеливо выслушал подробный доклад таможенника о задержании подозрительного приезжего. Аккуратно положив ронсоновский «глок» перед собой, Булгаков отпустил офицера. Подождав, пока за ним закроется дверь, начальник полиции вздохнул и сказал:

– Ты тот самый сыскарь, который писал мне по электронке про исчезнувшего парня? – Английский Булгакова был правильным, но с русским акцентом.

– Да, это я. – Ронсон выразительно поглядел на пустое кресло перед столом, Булгаков кивнул, и он сел. – Извините за пистолет. Я собирался о нем рассказать, когда писал письмо, но…

– Мы запрещаем частным лицам носить огнестрельное оружие. Разве вы об этом не знаете?

– Я полагал, что моя лицензия ставит меня в исключительное положение.

– Никаких исключений. Только полиция имеет право носить летальное оружие. – Стул Булгакова скрипнул, когда он наклонился вперед, чтобы забрать пистолет. На секунду взвесив его в руке, он открыл ящик стола и положил внутрь. – Я не буду вас штрафовать, но и носить оружие здесь вы не можете. Я выпишу вам справку. Когда будете улетать, получите его назад.