Пол Филиппо - Верите ли вы в чудо? Страница 4

— Ну, во-первых, скажу я вам, у нас минимум раз в месяц появляется какой-нибудь псих, утверждающий что он и есть Бинер Уилкинз. Знаете, вокруг вас сложилось целая легенда. Она влечет к себе неудовлетворенных жизнью субъектов, поколение за поколением. Так что поначалу, знаете ли, я не испытывал к вам ни малейшего сочувствия. Но этот эпизод с наручниками заставил меня насторожиться. Я вспомнил, что настоящий Бинер ненавидел… то есть ненавидит — пластик.

Теперь я немного расслабляюсь и расщедриваюсь на похвалу.

— Вы очень проницательны, Эмилио. Я рад, что у вас такая точная память, так как меня не очень радовала перспектива вместо вас сейчас приветствовать мостовую.

— Ваша ненависть к пластику никогда не выходила у меня из головы. Мне казалось чудным, что тот, вся жизнь которого вращалась вокруг старых записей, настолько терпеть не может пластик. Какое-то противоречие….

— Я не ем пластинки и не надеваю их на себя, поэтому то, что они из пластика, меня не беспокоит. Тем не менее, меня коробит от еды, упакованной в материалы, производные от углеводородов, или от одежды, сшитой из них.

Эмилио откидывается в кресле.

— Так что вас привело сюда, Бинер?

Не успеваю я ответить, как меня внезапно охватывает жгучая жажда, как в центре Сахары. События этого дня иссушили мое горло.

— Эмилио, у вас есть чего-нибудь выпить? — спрашиваю я.

Эмилио ударяет по клавише внутренней связи:

— Миз Орсон, принесите нам две коки, пожалуйста….

— Ну да, — возражаю я, — это в пластиковых-то банках?

— Ну, конечно… А-а, понимаю. Я отменяю мое распоряжение, Миз Орсон. Тогда, Бинер, я не знаю, что и делать…

Глаза мои, блуждавшие все это время по кабинету, радостно останавливаются на витрине, в которой находятся кожаная куртка, расческа, обгоревший корпус гитары… и жестяная банка с напитком «Ю-ХУ». Не спросив разрешения, я иду к витрине, запускаю туда руку — и в следующую секунду вскрываю банку.

У Эмилио вырывается вопль.

— Успокойтесь, приятель, — советую я. — В чем дело?

— Это банка!.. Знаете, кто касался ее в последний раз?

— Нет…

— Джон Леннон, всего за несколько минут перед тем, как его застрелили!

— Ой… — Я заглядываю внутрь витрины, и действительно — перед каждым предметом — маленькая табличка: куртка Лу Рида, гитара Хендрикса, расческа Элвиса, банка «Ю-ХУ», принадлежавшая Леннону… Ну вот… Sic transit Gloria…[4] и все такое…

Вернувшись на свое место, я посвящаю Эмилио в суть своих Поисков. Он кивает, вытирая с глаз слезы. По окончании рассказа он уже почти в норме.

— Ну и задали же вы себе работенку, Бинер, — примирительно замечает он. — Эти старые пластинки никому больше не нужны, и поэтому их практически никто не продает. Единственное, что вы можете попробовать сделать, — это поискать в том магазинчике, что в Виллидже…

Вот дырявая голова! Конечно же! Виллидж! Ведь это и есть родина «Loving Spoonful», духовное пристанище всех не-устроенных и мятущихся душ, каждого битника, хиппи и панка на планете! Наверняка там, в каком-нибудь магазинчике подержанных пластинок, — а там их не счесть, — я найду свой любимый альбом.

— Но, мне кажется, у вас несколько смещенный в прошлое взгляд на мир…

— Не надо! Я в курсе!

— Да, возможно… В курсе чего?

Я пропускаю мимо ушей сарказм Эмилио, и порываюсь скорее исчезнуть.

— Эмилио, чрезвычайно хитово было с вами познакомиться, но теперь мне пора двигать. Надеюсь, мои колонки вас удовлетворяют?..

— Да, все в порядке. Они привлекают читателей Вашего поколения, которое представляет важный сегмент рынка, а другим дают пищу для улыбки. Не могли бы вы быть чуть снисходительнее к современной музыке? Вы же ничего не хвалили со времени выхода совместного альбома Мадонны и «Grateful Dead» незадолго до того, как у певицы родилась дочь да и с тех пор минуло лет шесть!

— Я и дальше буду называть вещи своими именами, Эмилио. Пусть музыканты пишут хорошую музыку, тогда я ее похвалю. Но я не буду превозносить однотипную, шаблонную чепуху.

Эмилио, скорчив горестную гримасу, пожимает плечами и встает, чтобы проводить меня.

— Вы все так же бескомпромиссны! И я обязуюсь принимать вашу телеметрию с минимальным количеством помех. Держитесь, дружище, наш носитель славных традиций. Как вы там говорили на прощанье? НЕ сбивайся с дорожки!

— С дороги!

— А я то думал, что это намек на звукосниматель…

Эмилио провожает меня на улицу. Затем я снова оказываюсь в метро и направляюсь в Виллидж.

Выхожу на Юнион-Сквер.

Ну дела! Тут и впрямь что-то не так!

Виллидж окружала пластиковая крепостная стена: на башенках из искусственного камня трепыхались длинные вымпелы. Ворота, выходящие на Бродвей, охраняли Микки Маус и Гуфи. Оба вооруженные пистолетами.

Я пытаюсь слиться с компанией туристов, чтобы они как-нибудь прикрыли меня.

Но Микки видит меня в толпе и манит к себе. Я не привык спорить с вооруженными мышами и подчиняюсь ему.

— Где, черт возьми, твой значок? — спрашивает меня Великий Мышонок.

— Ой!.. Я забыл его дома…

— Господи! Что-то вы слишком распустились, ребята! Ну ладно. Послушай: так уж и быть, я дам тебе временный про-пуск, но чтобы это было в последний раз!

— Конечно, в последний, мистер Маус. Спасибо, большое спасибо!

Получив значок с голографической диснеевской эмблемой, я по милостивому знаку миную контролера.

И тотчас же переношусь в 1967 год.

На улицах толпятся Дети Водолея, длинноволосые ребята и девушки, которые разрисовывают друг друга, позируют для фотографий туристов с пацифистскими значками и курят огромные самокрутки, набитые, похоже, настоящей марихуаной. Из каждого окна музыка Битлз.

В чем дело, черт возьми?!

Пересекаю Десятую Улицу, и меня вдруг окружают молодые люди в черном, декламирующие Аллена Гинзберга. И тут я въезжаю в происходящее.

ВЕСЬ ВИЛЛИДЖ ТЕПЕРЬ СТАЛ ЧЕМ-ТО ВРОДЕ ДИСНЕЕВСКОГО ПАРКА!

Ну конечно, на Бауэри находится территория владения панков: компания бритоголовых, танцующих бесконечный пого под заводных «Ramones».

Я опускаюсь на асфальт.

И рыдаю.

Выплакавшись, я встаю. Я только хочу найти свой альбом и выбраться отсюда. Эмилио сказал что-то о магазине подержанных пластинок…

Обнаруживаю его на Бликер-Стрит, рядом со сверкающим джазовым клубом, рекламирующим концерт Майкла Джексона, на котором он исполнит роль Чарли Паркера. (КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В 6 И 8 ЧАСОВ).

С разбитым сердцем я вхожу в магазин. Воздух пропитан пачулями, а на стенах развешаны плакаты бО-х годов. Из маленьких колонок слышится песня «Jefferson Airplane» «Хотите ли вы полюбить?»