Дмитрий Биленкин - Конец закона Страница 4

Полынов от души рассмеялся.

- Жду вас, - бросил он в трубку. - Заходите. Видеофон не лгал. Лицо Бизи действительно оказалось тем самым, о которых говорят, что оно не имеет особых примет. Но видеофон скрыл одну важную особенность взгляда вошедшего. Глаза Бизи вбирали, ничего не отдавая, смотрели равнодушно и вместе с тем цепко, но эту цепкость трудно было приметить. Такого "закрытого" взгляда не бывает у репортера, для которого важно в любой обстановке тотчас установить контакт с любым человеком. Такой взгляд скорей присущ закулисным политикам, кадровикам и работникам секретных служб, хотя, разумеется, не всем.

Предлагая гостю кресло, Полынов поспешно соображал, в какой мере верна неприятная догадка и что все это, черт возьми, значит?

- Итак, - сказал он, - раз я имею дело с обыкновенным рядовым газетчиком...

Полынов выдержал паузу.

- Разрешите? - Бизи вынул из нагрудного кармана сигару. - Смысл вашей интонации мне понятен. Искренне восхищен. - Он наклонил голову. - Все верно. Позвольте представиться: Бизи, сотрудник департамента социальных проблем. Извините за этот маленький камуфляж. Как журналист я имел шанс встретиться с вами наедине, а это, поверьте, очень важно,

- Не знаю, - медленно проговорил Полынов, - что меня сейчас удерживает от намерения указать вам на дверь.

- Любопытство, - коротко ответил гость, закуривая. Полынов посмотрел на него с невольным уважением.

- Послушайте, Бизи... А может, не Бизи?

- Нет, фамилия подлинная. И департамент тоже. Можете удостовериться.

Он протянул запрессованную в пластик карточку.

- Однако вы не просто сотрудник, - сказал Полынов, возвращая документ. Разговор, стало быть, официальный? Хотя что я, для официальных переговоров не являются в плаще и маске. Вы не находите начало несколько... э... опереточным?

- Что делать, обстоятельства. - Бизи спокойно разглядывал дымящийся кончик сигары. - Во всяком случае, разговор не доставит вам никаких неприятностей. Помимо тех, которые уже были в этот вечер. Если они, конечно, были.

- Вам-то какое дело?

- А, все-таки были!

- Вы что, следили за мной?

- Никоим образом! Глупо, а кроме того, мы заинтересованы в вашем добром отношении. Тут чистая дедукция. Раз вы гуляли, то, скорей всего, могли кое-что заметить, и это "кое-что" вряд ли вам понравилось. Вы имеете представление о задачах нашего департамента?

- Откуда?

- Да, конечно. Кстати, маленькая просьба: пусть этот разговор останется между нами.

- А вы не находите, что это уж слишком? Я ничего у вас не выпытываю. Оставьте, пожалуйста, свои тайны при себе.

- Не могу. Мне надо вас с ними познакомить.

- Зачем?

- Необходимость. Вы сами убедитесь, что ваше молчание никому не нанесет ущерба. Ни вам, ни вашей родине. Скорее, наоборот.

- Объясните.

- Представьте, что вы инфекционист. К вам является некий, согласен, довольно подозрительный Бизи, который информирует вас, что в стране началась эпидемия. Эпидемия, которая может распространиться... далеко. В ваших или нет интересах узнать, что это за эпидемия? Сохранение в тайне такого разговора до отъезда из страны, по-моему, не столь уж большая цена за подобную информацию.

- Откуда я знаю, что дело обстоит именно так? Бизи окутывало облако дыма, и частота затяжек, пожалуй, была единственным признаком его волнения.

- Если дело обстоит не так, - невозмутимо ответил он, - если я вас обманываю, то вы будете вправе нарушить свое слово и разгласить все до последней запятой. Такой поступок, между прочим, станет концом моей карьеры.

- Тогда почему вы не можете обратиться официально?

- Увы! - Бизи развел руками. - Полагаю, вы согласитесь, что так и должно быть, когда узнаете всё. И еще. Хотя мы и беседуем как сугубо частные лица, мой визит к вам - не только моя инициатива.

- В любом случае я оставляю за собой право поступить так, как считаю нужным, - жестко сказал Полынов.

- Ладно, пусть будет по-вашему! Сейчас, здесь, хочу я того или нет, с моей стороны возможна только полная откровенность. Дело вот в чем. С некоторых пор в нашем обществе развилось умонастроение, которое нас беспокоит. Тревожен сам характер этого умонастроения, но еще тревожней то, что мы не можем выявить причину. Мы пришли к заключению, что эта проблема настолько сложна, неожиданна, что рядовые специалисты с ней не справятся. Разрешить ее, пожалуй, может специалист только вашего класса.

- Это вы называете откровенностью? Вы же ничего не сказали! Что за умонастроение? Какая проблема? При чем тут я?

- Терпение. Умонастроение можно выразить одной фразой: "Долой науку!" Точнее, даже так: "Смерть разуму!"

- Откуда вы взяли, что эта проблема нова? Не изучена? Подобным умонастроениям столько же веков, сколько самой цивилизации.

- Верно. Но есть одна маленькая особенность. Вы, конечно, читаете газеты, следите за международными известиями.

- Не очень внимательно, признаюсь. Последнее время я был...

- Знаю. Но готов спорить, что вы летели сюда с убеждением: вот тихая спокойная страна, где давно уже не происходит ничего серьезного. Конечно, газеты пишут о каких-то анекдотических случаях, но где таких случаев нет. Верно?

- Да.

- Так вот - это на поверхности. Журналист, наблюдающий, так сказать, за кухней общественной жизни, подобен хозяйке, которая судит о состоянии воды в кастрюле по тому, закипает она или нет. Для посторонних вода в нашей кастрюле тепленькая. Но департамент, слава богу, располагает термометрами. Что вы скажете о кастрюле, вода в которой мгновенно нагрелась сразу на несколько десятков градусов?

- Скажу, что ее поставили на очень сильный огонь.

- А огня нет.

- Так не бывает.

- Конечно. Однако еще недавно у нас все было тихо и спокойно.

- Если я правильно понял, вы хотите пригласить меня на консультацию.

- Совершенно верно.

- У вас есть Лесс.

- Он отказался.

- Так! Но почему меня? Мои взгляды, надо полагать, вас не слишком привлекают.

- Именно это нас и устраивает.

- То есть?

- Разумеется, не только это. Таких ученых, как вы, не много. Кроме того, вы уже здесь и свободны, а у других зарубежных специалистов время расписано на месяцы вперед. А нам никак нельзя медлить! - Бизи покачал головой. - И то, что вы из социалистической страны, поверьте, очень существенно.

- Решительно ничего не понимаю!

- Я все объясню, если вы согласитесь помочь нам как эксперт. Лесс, уверен, поймет и простит, а уж потерянные дни мы чем-нибудь компенсируем.

- Это все, что вы пока мне можете сказать?

- Я и так уж превысил свои права. Вот если вы согласитесь...

- Нет.

- Подумайте. Мир един, пожар, возникший в одном месте, угрожает всем. Это не мои слова.

- Во-первых, у меня нет оснований доверять вам, надеюсь, вы это сознаете! Во-вторых, "проклятие разуму", уверен, вы звано вашими, чисто внутренними социально-экономическими причинами, в которых я плохо разбираюсь. Следовательно, мое участие в ваших делах и неуместно, и бесполезно.