Татьяна Тарасова - Богиня судеб Страница 4

Сложив на груди руки, они стояли перед Сервусом Наротом и, в свою очередь, молча таращились на него. Пауза явно затянулась, потому что Ламберт, притулившийся у кресла своего повелителя, успел погрузиться в сладкую дрему - он, как задушенный куренок, свесил голову набок, обнаружив при этом маленькую аккуратную проплешину на затылке.

При виде братьев благородный рыцарь оживился.

- О-о, Бенино, милый друг мой! - простуженным голосом протянул он, делая безуспешную попытку встать. - Как спал ты? Удобно ли было ложе твое? Отдохнул ли ты с дороги?

Философ не потрудился отвечать, ибо справедливо предположил, что сии вопросы Сервус задает исключительно из врожденной вежливости, на деле же его нисколько не волнует, как спал его милый друг и не свалился ли он с удобного ложа своего. А посему он лишь улыбнулся, подтолкнул брата к столу и, тоже усевшись, сказал:

- Вижу, первые гости уже осчастливили твой дом своим прибытием?

- Осчастливили, как же... - фыркнул рыцарь, небрежно махая рукой в сторону новоприбывших. - Вообще не знаю, кто такие... Толкуют, мол, Гай Деметриос их послал, мой давний знакомец. Но я не верю - Гай должен был сам приехать...

- Да, мейстер Гай сам бы приехал! - встрял Ламберт, открывая глаза и с гневом оглядывая незваных гостей.

- Помолчи, старик, - в Бенино проснулся тот надменный хозяин огромного, несуразного, но пышно отделанного дома в Иссантии, который одним появлением своим наводил благоговейный ужас на слуг. - Что там взбрело в голову мейстера Гая - не твоя забота. Подавай на стол, и поживее.

- Да, господин, - пробормотал Ламберт, устремляясь к двери.

- Бени-ино, дру-у-г... - осклабившись, Сервус развел руками, будучи восхищен способностями философа поставить на место прислугу. - Что б я делал без тебя?

Лоб Бенино прорезала глубокая складка.

- Сдается мне, Сервус, ты даже не удосужился выслушать почтенных посетителей своих, - строго произнес он, качая головой. - Я прав?

Благородный рыцарь несколько смутился, но ненадолго. Пожав могучими плечами, он демонстративно зевнул и отвернул багровеющую физиономию от всех.

- Ты прав, - вместо хозяина ответил гость - белобрысый бледнолицый здоровяк немногим моложе Сервуса и Бенино, настоящий белый медведь, о коих Пеппо немало слышал от учителя Климеро. - Едва я сказал, что Гай Деметриос не может приехать по причине тяжелой болезни, как твой друг зафыркал и наотрез отказался с нами разговаривать.

- Чем же болен уважаемый Гай? - участливо осведомился философ (причем младший брат его был убежден, что уважаемого Гая он и в глаза никогда не видал).

- Видишь ли, добрый человек, - здоровяк вдруг замялся, опустил глаза - Пеппо весело было смотреть на смущение медведя. - Мой дядя великий путешественник, известный в Леведии и в округе. В прошлом году он вернулся в наш родной город, в Ханумар, уже навсегда, и с тех пор беспрерывно страдал головными болями, ныне же... Ныне же... О, недуг сей странен, очень странен, и... не знаю, можно ли говорить в приличном обществе о... о нем...

- Говори, - счел нужным ободрить гостя Бенино, - мы слушаем тебя со всем вниманием и почтением, будь уверен.

- Так ты племянник Гая? - угрюмо вопросил рыцарь. - Что ж, сие, конечно, меняет дело... Как звать тебя?

- Лумо. Лумо Деметриос.

- А я Сервус Нарот. А это - мой старый друг Бенино Брасс, философ из Иссантии. Это - его брат Пеппо, просто мальчик... - исполнил наконец долг вежливости благородный рыцарь. - Ну, продолжай - каков же этот странный недуг?

Лумо вздохнул, всем видом показывая, что не по своей воле приступает сейчас к описанию вышеупомянутой болезни, и замямлил себе под нос:

- Гай Деметриос стар; тысячи дорог исходил он, влекомый достойной жаждой познания; опираясь на свою знаменитую клюку, он шел по горам, по лесам, по полям...

- Недержание у него, - буркнул второй, которого прежде никто не замечал. Между тем, он гораздо более белого медведя - во всяком случае, внешне - был достоин самого что ни на есть пристальнейшего внимания. Обыкновенное недержание. Он теперь как дырявая бочка - изо всех дыр течет...

Услышав такое определение дядиного недуга, деликатно заявленного им как "странного", Лумо возмущенно ахнул, всплеснул большими руками.

- О, Гвидо! Опомнись! Как ты обижаешь дядю!

Пока Сервус Нарот ржал как лошадь, даже из соображений приличия не посетовав на превратности судьбы, кои всего за два года из крепкого и веселого мужа сотворили немощного старца, братья с любопытством глазели на Гвидо. Он тоже, как и Лумо, был круглоголов и белобрыс, но ростом очень мал, тощ и явно пронырлив, о каковом качестве свидетельствовала хитрая кошачья мордочка с глазами круглыми, густо-зелеными, с коротким носом, вздернутым вверх, и целой россыпью рыжих веснушек на лбу и щеках. Лет ему едва ли исполнилось тридцать, чему втайне порадовался юный Пеппо: остальные казались ему глубокими стариками, стоящими на самом пороге царства смерти Ущелий.

- Я не обижаю твоего дядю, - не согласился Гвидо с выводами белого медведя. - Я говорю правду, а правда - это...

- Знаю, знаю! - замахал руками Лумо. - Правда - это единственное достояние честного человека. Сие определение я уж лет десять как помню наизусть. Тьфу, Гвидо, сколько можно повторять тебе, что не всегда правда уместна!

Он возмущенно вздернул подбородок, отчего и без того крошечные глазки его совсем исчезли за щеками, и отвернулся от малыша.

- Но ведь ты все равно поведал бы суть дядиного недуга, - резонно ответствовал тот. - Я сделал это за тебя, вот и все.

- Это кто ещё такой? - с неудовольствием прервал диалог Сервус Нарот, обращаясь к Лумо, коего он уже готов был признать своим гостем.

- Это Гвидо Деметриос, - сумрачно пояснил белый медведь. - Приемный сын достопочтенного Гая.

- Хо! - оживился рыцарь. - Так ты и есть тот самый хваленый Гвидо? Пару лет назад Гай весьма утомил меня рассказами о тебе. Расписывал твой необыкновенный ум и проницательность... Пока не вижу ни того, ни другого.

- Еще увидишь, - кисло пообещал Лумо. - Дома, в Ханумаре, он всем надоел, даже прислуге. Так и норовит разгадать какую-нибудь тайну... Ладно, коли тайны и нет никакой, пусть бы себе тешился. Но ведь он сокровенное тоже тащит наружу! Тьфу.

Заключительное "тьфу" прозвучало весьма уныло, из чего стало понятно, что именно его сокровенное Гвидо вытащил наружу.

- Любитель приключений... - задумчиво пробормотал Сервус Нарот. - Ну, что ж...

- Извольте приступить к трапезе, гости дорогие! - торжественно возвестил Ламберт, за время беседы успевший накрыть стол, да ещё украсить его огромным букетом садовых ярких цветов.

Пеппо с усмешкою наблюдал за старым слугой: подслушав содержание всего разговора, он проникся к гостям искренним уважением, и теперь умильно смотрел то на огромного белого медведя, то на хитроумного кота Гвидо, напрочь забыв свои недавние подозрения на их счет.