Леонид Воронов - Разоблачение Страница 4

Тысячи паломников со всех христианских стран прибывали в Израиль, чтобы поклониться святым местам в канун великого праздника Святой Троицы. В этом году количество паломников удвоилось в связи с недавним чудом "Ватиканского сияния". Все они жаждали приложиться к гранитной глыбе, на которой, по преданию, лежал снятый с креста Иисус. В середине дня стало очевидно, что глыба нагревается сильнее окружающих предметов. К вечеру глыба стала настолько горячей, что брызги святой воды, которой кропили глыбу, вскипали на ее поверхности, а бесчисленные руки, которые тянулись к ней, получали ожоги. В религиозном экстазе паломники стремились приблизиться к глыбе, чтобы прикоснуться к новому чуду. Возникла ужасающая давка, в которой погибли десятки верующих, и сотни людей в тяжелом состоянии попали в больницы. Чтобы навести элементарный порядок, потребовалось вмешательство властей.

Чудеса "Горячего ложа" и "Ватиканского сияния" породили множество новых пророков, которые предсказывали явление Мессии, другие пророки предсказывали Апокалипсис. В христианском мире назревал раскол. Гранитная плита за сутки остыла, страсти же вокруг нее только накалялись. По поводу различных толкований чудес возникали стычки верующих. Официальная церковь хранила молчание и от предсказаний воздерживалась.

Шварц с Таубе следили за сообщениями с Ближнего Востока, и сходились во мнениях, что если предыдущее нападение на Игнатия было как-то связано с "Ватиканским сиянием", то следующего нападения следует ожидать в ближайшее время.

Накопитель энергии для защитного импульса был готов. Его испытали на клонированных кролике и собаке. Кролик никак не отреагировал на импульс. Пес, вероятно, что-то почувствовал, но на его состоянии это не отразилось. Тогда Шварц решил проверить импульс на себе и, вопреки возражениям биофизика, настоял на этом. Кроме вспышки в глазах микробиолог ничего не почувствовал. Все парамагнитные предметы в радиусе десяти метров после импульса были намагничены, других необычных явлений не наблюдалось.

Вечером, седьмого июня, оба ученых находились в боксе, и беседовали с Игнатием, который уже вполне связно мог формулировать свои мысли, по-прежнему путая английские и немецкие слова. В 19 часов 47 минут прозвучал сигнал нападения. Почти одновременно с началом сигнала произошло явление, которое впоследствии ученые назвали "вспышкой темноты". Явление сопровождалось коротким высоким звуком, похожим на скрежет. Звук был громким и неприятным. На сетчатках глаз ученых отпечаталось темное пятно с неправильными отростками, похожее на осьминога, которое стояло перед глазами еще несколько минут. В момент нападения они смотрели в разных направлениях, однако, пятно отпечаталось у обоих идентично. По этому поводу Таубе высказал предположение, что видели они пятно не глазами, а "сознанием". Два наружных и два внутренних самописца показали примерно одну картину: короткий всплеск энергии, затем, на третьей микросекунде, включилась автоматика активизации импульса, и произошел сильный всплеск энергии отрицательного значения. Все событие произошло за восемь микросекунд. Таубе прокомментировал это так: "длительность защитного импульса составляла пять микросекунд. В течение этого времени произошла полная аннигиляция агрессивной энергии. И мы с вами, дорогой Генрих, видели, как выглядит этот таинственный сгусток. Но что бы это ни было, оно получило достойный отпор".

Шварц избегал разговоров о неприятных вещах в присутствии мальчика. Очередное нападение коллеги обсуждали в кабинете Шварца. "Вспышку темноты" Игнатий тоже наблюдал, но пятна он не видел, вероятно, экранирующий шлем задержал большую часть энергии.

Связь между религиозными чудесами и нападениями на Игнатия можно было считать доказанной. Но по-прежнему было непонятно, что или кто является инициатором нападений. И будут ли они повторяться. Непонятно было также, почему объектами нападений были клонированные дети, и только они. Последствием нападения на Глеба оказалась временная остановка развития, а нападение на второго клонированного мальчика привело к быстрому старению и смерти. Если бы целью нападений было прекращение работ по клонированию, то проще всего было нанести удар по микробиологу.

Ученые сошлись на том, что взрослые люди переносят удары без последствий для себя, как в случае с сиделкой Эльзой, поэтому подвергать их нападению бессмысленно. Если это так, то рано или поздно Игнатий станет невосприимчивым к нападениям. Но когда наступит эта невосприимчивость, в двенадцать, в шестнадцать или в двадцать один год? На эти вопросы ответов не было.

Ажиотаж вокруг христианских чудес утих неожиданно быстро. Исчезли новые пророки, не говорили больше об Апокалипсисе. В течение каких-то двух недель о чудесах как бы забыли. С прекращением истерии утихли разговоры и о расколе церкви.

Игнатий был веселым и подвижным малышом. К концу июня он уже умел передвигаться, и делал это весьма резво. Передвигался он ползком, и такой способ ему очень нравился. Он мог и становиться на ноги, держась за опору, но такие упражнения Шварц не одобрял. Игнатий и не спорил, понимая, что для его слабых костей и суставов вредны чрезмерные нагрузки. Интеллектуальные его успехи многократно превышали его скромные успехи в физическом развитии. В пятимесячном возрасте уровень его интеллекта превышал уровень четырехлетнего ребенка, а иногда он рассуждал, как взрослый человек. В его речи было изобилие ошибок, и многие звуки ему не давались, что его чрезвычайно смешило. Беседа с ним всегда носила веселый характер, и доставляла сотрудникам лаборатории, которым посчастливилось с ним общаться, истинное удовольствие. В своих оранжевых ползунках и в большом шлеме, который имел дополнительные крепления на груди и на спине, чтобы не создавать нагрузки на шейные позвонки, он был похож на крошечного космонавта. Однажды Шварц, оставшись наедине с Игнатием, решился, наконец, завести с ним разговор на тему, которая не давала ему покоя едва ли не с рождения.

— Игнатий, тебе известно, что родился ты не обычным образом. Мы вырастили тебя из единственной клетки. У всех людей на планете есть или были родители. У тебя их нет. Но это не совсем так. Клетка, из которой ты превратился в личность, эта клетка — моя. У меня к тебе вопрос, который для меня очень важен, и я хочу, чтобы ты хорошо обдумал свой ответ. А вопрос таков: могу ли я считать себя твоим отцом, а тебя своим сыном? Надеюсь, ты понимаешь значение этих слов.

— Мне думать над этим не нужно, и я знаю, кто такой отец. И для меня это тоже очень важно. Я люблю тебя, и очень рад, что могу называть тебя "папа", — ответил Игнатий, нещадно картавя.