Михаил Грешнов - Лица Страница 4

Ленг с кистью ходит от одного к другому. Подправит морщину, оттенит желвак на щеке. Добивается выразительности? Выразительность есть. Живости? Живость тоже есть. Добивается жизни. Требует от них рассказать, что происходило в долине. Оживляет волей, душой: заговорите!

И портреты заговорили.

В сумерках, когда работать было уже нельзя и Ленг устало сидел на стуле, все еще не отрывая глаз от портретов, он явственно услышал:

- Именем аллаха! Назад!.. - Это говорил полководец.

- Стой! - поддержал его сотник с дубовой челюстью. - Шакалы!

Оба пытались задержать бегущее войско.

- А-а-а-а... - донеслось с другой стороны, где был одноглазый воин и другие, раненые, измученные.

Вдали, в ущелье, гремели пушки. Падали люди. Кто упал тому не подняться.

Пушки били и впереди. "На Батарейке", - подумал Ленг.

- Правоверные! - Прибавился новый голос: воин со страшным лицом пытается остановить бегущих.

Лица, лица проносились перед дудожником. Слепые, полуслепые, с тремя глазами на двоих, измученные. Турки, черкесы все смешалось, бежало в панике. А голоса громче:

- Именем аллаха!

- Стой!

Лица вплотную. Голоса рядом, в ушах.

- Стой! - требовал сотник.

Ленг подходит к окну, захлопывает створки, чтобы не было слышно на улице.

Голоса заполняют комнату:

- А-а-а-а...

- Назад!

Ленг затыкает уши. Пятится из комнаты, закрывает дверь.

- Назад! Приказываю! - слышится из-за двери. Дрожащими руками Ленг зажигает лампу, присаживается к столу. Стынет ужин, принесенный Никитичной, Ленг не притрагивается к нему. Голоса не стихают:

- Шакалы! Стой!

- Правоверные...

Час сидит Ленг, второй. Липкий пот заливает ему лицо, шею.

- Именем аллаха! - приказывает полководец Амин.

- А-а-а-а... - льется в долине.

За полночь Ленг не выдерживает, собирает одежду - фуфайку, куртку - и уходит спать в сад.

Звезды горят над ним, река шумит под обрывом. Художник не может заснуть. Поднимается, подходит к дому и опять слышит:

- Шакалы! Собачьи души!

- Правоверные...

Ленг возвращается и уже не спит до рассвета.

Утром приедет Стеша, думает он. Вспоминает ее расширенные глаза: "Буду бояться..." Каждую неделю Стеша приезжает к матери, отказывая себе во всем, в личной жизни, Ивановна понимает это, горьким горем жалеет дочь: "Пропала девка!.." И Стешины слезы вспоминаются Ленгу, там, на крылечке клуба, звезда, светившая им обоим. Ленг смотрит на небо, пытаясь найти ту звезду. Где там, среди тысячи других звезд?..

Думает о работе. Опять о Стеше. Зачем ей этот ужас? вспоминает портреты. Понимает, что бежал из комнаты, лежит под кустами, прислушиваясь. Боится войти в дом.

Зачем этот ужас? Зачем эти лица? "Разве мы знаем мало?" звучат в ушах слова женщины. Знать, конечно, необходимо. Но не это, не это! - в отчаянии восклицает Ленг.

- Не то ты делал, Ленг! - говорит он себе. - Не то сделал!

Когда над горами встало зарево, ночные тени рассеялись, Ленг опять подошел к окну.

- А-а-а-а... - слышалось за стеклом.

Ленг распахнул дверь, вошел в комнату.

- Правоверные...

Стараясь ни на что не глядеть, Ленг сдирает со стен портреты, заталкивает их в печь. Чиркает спичкой, второй, подносит пламя к промасленным холстам и глядит, как они вспыхивают разноцветным огнем.

- Назад!

- Шакалы!..

Безжалостно Ленг мешает в печи, раздувает огонь.

- Именем...

Голоса стихают, задыхаются в пепле.

С минуту Ленг наблюдает, как гаснут последние вспышки пламени. Отряхивает руки, чувствуя, как прошлое, ужас сползают с него, высвобождая душу. Отходит от печи.

Плеснув водою в лицо, яростно вытирается полотенцем и, обновленный, идет на реку встречать Стешу.