Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы Страница 4

Михаилу Григорьевичу не терпелось поскорей проверить свою гипотезу. И вот, наконец, с одного самолета экспедиции, пролетающего над пустыней, заметили эти статуи. Тотчас же в путь вышла экспедиция во главе с Минхаилом Григорьевичем.

…Он стоит перед статуями — возмужавший и огрубевший на войне, строгий, научившийся сдерживать свои чувства и порывы, — и думает:

«Сколько я пережил за это время! Фронт, огонь, смерть, поиски, волнения, диссертация, которую я до сих пор так и не успел написать, рождение сына, встречи о разными людьми… Одни становились из чужих родными, другие уходили из жизни. Там, на фронте, кадровикам засчитывался год войны за три года армейской службы. Мы узнали настоящую цепу многим вещам, мы яснее поняли, что такое счастье, жизнь, верность, глоток воды».

Он вспомнил останки древнего города, обнаруженные в этой же пустыне. В развалинах дома он нашел тогда гипсовую женскую голову. Теперь она выставлена в Эрмитаже, и каждый, кто посмотрит на нее, восхищается прекрасным лицом.

«Это все, что осталось от жизни и труда неизвестного скульптора, — думает Михаил Григорьевич. — Но разве этого мало, если спустя столетия люди с волнением смотрят на то, что он создал?» Он представил, что останется от него самого: исследования, очерки, находки. В них запечатлен кусочек истории, иногда кровавой и жестокой, иногда величественной и светлой, но всегда указывающей путь в будущее. И еще останется сын, и сын его сына, и правнуки…

Край солнца еще виднелся над горизонтом. Казалось, что там плавится песок и течет огненной массой. Подул ветер, и песок зашелестел. Только статуи стояли неподвижно, еще более безжизненные, чем пустыня.

Михаил Григорьевич опять подумал, что так же неподвижны они были все эти годы, и ветер оглаживал их со всех сторон, сердясь на искусственную преграду. Время текло мимо них, как песок, унося человеческие радости и страдания…

И все же… Михаилу Григорьевичу казалось, что здесь произошли какие-то изменения. Он не мог увидеть их и поэтому злился и тревожился. Вынул из кармана бумажник, раскрыл его… Достал фотокарточку…

Вот он, вот Света, напротив — статуи… Но что же это такое? Не может быть! Не может…

Михаил Григорьевич переводил взгляд с фотокарточки на статуи и опять на фотокарточку. Аппарат не мог ошибиться. Может быть, ошибаются сейчас его глаза? Он подошел ближе, отступил. Нет, и глаза не ошибаются.

На фотокарточке женская статуя стоит прямо, опустив руки, а сейчас она изменила положение: слегка согнуты ноги в коленях, рука протянута к ноге — к тому месту, где отбит кусок. А мужчина, стоящий вполоборота к ней, сделал шаг вперед, как бы защищая женщину. Правая рука вытянута и сжимает какой-то предмет.

«Что все это означает?» Михаил Григорьевич ничего больше не чувствовал, не мог думать ни о чем, кроме статуй. Его глаза сверкали, сквозь коричневый загар лица проступил слабый румянец. Теперь он казался намного моложе своих лет. Он вспомнил слова Светланы: «Никак не могу отделаться от впечатления, что они живые…» Ритм его мыслей нарушился, в памяти вспыхивали отрывки сведений: слон живет десятки лет, а некоторые виды насекомых — несколько часов. Но если подсчитать движения, которые сделает за свою жизнь какой-то слон и какое-то насекомое, то может оказаться, что их количество приблизительно равно.

Обмен веществ, жизнь… У различных видов они различны, причем это различие колеблется в очень широких пределах. Так, все развитие крупки заканчивается в пять-шесть недель, а секвойя развивается несколько тысяч лет.

Все ясней и ясней, ближе и ближе вырисовывалась главная мысль. Даже у земных существ отрезки времени, за которые протекают основные процессы жизни, настолько различны, что один отрезок относится к другому, как день к десятилетию или столетию.

Деление клеток некоторых бактерий происходит каждые час-два, а клеток многих высших организмов — раз в несколько дней.

У каждого вида свое время, свое пространство, свои отрезки жизни…

Быстрому муравью моллюск показался бы окаменевшей глыбой… А если вспомнить еще и явления анабиоза… Статуи стояли перед ним совершенно неподвижно. Но он уже догадывался, что их неподвижность кажущаяся. И еще он догадывался, что все это вовсе не статуи, а… Ну конечно, это живые существа, космонавты с другой планеты — те самые, которых не видели люди потому, что они не успели дойти до них. Эти существа не только из другого мира и другого вещества, но и из другого времени. Наши столетия для них — мгновения. Очевидно, и процессы неживой природы там протекают в ином, более медленном ритме.

Пять лет понадобилось этой женщине для того, чтобы почувствовать боль в ноге и начать реагировать на нее. Пять лет понадобилось мужчине, чтобы сделать один шаг.

Пять лет… Он, Михаил Григорьевич, за это время прожил большую жизнь, нашел и потерял товарищей, узнал самого себя, испытал в огне свою любовь и ненависть. Он изведал тысячу мук, боль, отчаяние, радость, горе, счастье.

А нервные импульсы этих существ медленно ползли по их нервам, сигнализируя женщине о боли, мужчине — об опасности.

Он шел через фронты, израненный, измученный, неукротимый, — к победе. И его жена шла рядом, деля все трудности и радости.

А женщина, которую считали статуей, все эти годы опускала руку к больному месту, мужчина заносил ногу, чтобы сделать очередной шаг навстречу опасности.

Это казалось невероятным, но Михаил Григорьевич слишком хорошо знал, что в природе может случиться все. Многообразие ее неисчерпаемо.

«Пройдут еще десятки лет, — думал он. — Умру я, умрет мой сын, а для них ничего не изменится, и ни обо мне ни о моем сыне они даже не узнают. Наше время омывает их ступни и несется дальше, бессильное перед ними. И все наши страдания, наши радости и муки для них не имеют никакого значения. Они оценят лишь дела целых поколений». И тут же он спросил себя: «Оценят ли? Все может быть иначе. За боль, нанесенную женщине без злого умысла несколько лет назад, мужчина поднял оружие. А когда же он отомстит? Сколько лет пройдет еще до того? Сотни, тысячи?.. Люди далекого будущего поплатятся за ошибки своих давних предков? И что это за оружие? Каково его действие? И как не допустить, чтобы оно начало действовать?» Михаил Григорьевич остановил поток своих вопросов.

Справиться с этими пришельцами людям Земли нетрудно. Можно выбить оружие из руки мужчины. Можно связать стальными тросами эти существа. В конце концов побеждает тот, чье время течет быстрее.

Но как общаться с пришельцами? Как узнать об их родине и рассказать им о Земле? Ведь вопрос, заданный им сегодня, дойдет до их сознания через десятки лет, и пройдут еще сотни лет, прежде чем они ответят на него.