Андрей Геращенко - Тени из преисподней Страница 4

- Однако же... у нас на этот случай..., - Сергей не успел договорить, потому что незнакомец сам вошел в кабинет.

Не желая оставлять его одного с женщинами, Пролович вошел следом и плотно прикрыл дверь под возмущенный ропот больных.

Почти тут же раздался крик Лиды. Сергей рванулся вперед и увидел, что незнакомец схватил Санееву за запястье левой руки.

- Что это такое? Возмущенно вскричал Пролович и попытался освободить медсестру, но странный посетитель уже и сам освободил ее руку и хладнокровно пояснил врачу:

- Она очень красивая.

- И для этого вы сюда пришли?! - вскипел Сергей.

Лида зашла за его спину и оттуда испуганно поглядывала на незнакомца.

- Я пришел лечить зубы.

- Тогда садитесь в кресло и не морочьте мне голову! И чтобы больше никаких хулиганских выходок! Ваша фамилия?

- А зачем вам? - незнакомец улыбнулся странной улыбкой.

- Затем, что у нас принято записывать больных, которые к нам обращаются.

- Тогда запишите...

- Ну?!

- Клименчук Петр Васильевич, - неуверенно произнес незнакомец, словно все еще сомневаясь, стоит ли называть свою фамилию. Сергей еще раз взглянул на Клименчука и заметил небольшую родинку в левом углу губ. "Наверное бриться мешает", - машинально подумал Пролович и попросил назвать место жительства.

- Проспект Фрунзе, восемьдесят, квартира три.

- А корпус? - спросил Прокопович, потому что тоже жил на Фрунзе, восемьдесят, но в пятом корпусе.

- Корпус? - несколько удивленным тоном спросил Клименчук.

- Ну да. Там несколько корпусов, я ведь тоже там живу! - резко заметил Пролович и пристально посмотрел на Клименчука:

- Корпус три.

- Почти соседи. Садитесь в кресло.

Клименчук пожал плечами и грузно плюхнулся на указанное место. Сергей включил лампу и сел рядом. Его сразу же поразило, что лицо Клименчука в ярком свете приобрело синеватый оттенок, а белки глаз стали желтыми, словно у человека, заболевшего болезнью Боткина.

- Откройте рот.

Клименчук открыл рот и Сергей заглянул внутрь. Внимательно осмотрев оба ряда зубов, Пролович не нашел ничего кроме пустяковой дырочки в правом верхнем резце.

- И где же у вас так сильно болит? - спросил Сергей, вновь заподозрив что-то неладное.

Вот тут, - Клименчук засунул в рот палец и тронул один из нижних коренных зубов, сбоку которого стояла старая пломба.

- Под пломбой, что ли?

- Угу.

Сергей взял зеркальце и внимательно осмотрел указанный зуб со всех сторон. В самом конце осмотра металлическая палочка неловко повернулась в руках и зеркальце оказалось развернутым к глотке. "Сейчас запотеет", раздраженно подумал Пролович и вытащил зеркальце наружу. Но оно оказалось идеально чистым, и Сергей с удивлением повторил все еще раз. Зеркальце вновь осталось чистым. В первый раз Пролович решил, что влага просто-напросто испарилась, но теперь Сергей специально вытащил зеркальце быстро и капли влаги непременно должны были остаться еще пару секунд. "Может, он не дышал в тот момент?", - предположил Сергей и в третий раз повернул зеркальце во рту Клименчука тогда, когда тот сделал выход наверняка. Зеркальце было сухим. Пролович попробовал зуб указательным пальцем:

- Больно?

Клименчук кивнул головой.

- Тогда надо сделать снимок - внешне не видно никаких признаков, но под пломбой вполне мог развиться воспалительный процесс. Сейчас вам сделают обезболивающий укол и вы сходите в соседний кабинет и сделаете там снимок, пояснил Сергей, а сам отметил про себя еще одну странность: его палец, находясь во рту, совершенно не ощущал тепла, словно температура там была не выше, чем в комнате.

- Хорошо, - согласился Клименчук, еще раз пристально взглянул на Санееву и вышел из комнаты.

Почти тут же в кабинет вошла крикливая бабка. Сергей вспомнил, что не сказал Клименчуку, что делать дальше и хотел было его догнать, но потом решил, что "будет слишком много чести" и остался в кабинете.

У старушки зуб окончательно пропал, но она с такой страстью просила "что-нибудь" сделать, что Пролович не выдержал и принялся за заведомо бесполезную работу.

Через несколько минут на месте гнилого зуба красовалась глубокая воронка с пломбой в эпицентре. "Все равно через месяц зуб окончательно раскрошится", - подумал Сергей и выпроводил бабку за двери.

Следующую старушку Пролович попросил немного подождать, чтобы выяснить, почему Лида сидит в кабинете вместо того, чтобы ехать домой, куда она так рвалась всего полчаса назад.

- Что случилось? - Пролович внимательно взглянул на Лиду.

- Я... Я... Я его боюсь, а вдруг он начнет приставать ко мне на улице?! - дрожащим голосом сказала Санеева.

- Что это еще за глупости? - Клименчук сейчас пошел делать снимок зуба.

- Сергей Васильевич, я вас очень прошу, посмотрите, есть ли он в рентгенкабинете?! Если он там, я пойду домой! - неожиданно взмолилась Лида.

- Я даже не знаю... Да и глупости все это, - нерешительно пробормотал Пролович, но все же направился к дверям.

Однако его опередила Инна Михайловна.

Минут через пять она вернулась в кабинет и удивленно сообщила:

- Его там нет.

- А где же он? Уже ушел? - хмуро спросил Сергей, видя, что у Лиды вот-вот может начаться истерика.

- Его там и не было.

- Как это не было?

- А вот так, - не было и все! Я всю поликлинику осмотрела и даже на улицу выглянула - как сквозь землю провалился. А по-моему, он просто трус испугался, что зуб вырвут и убежал, - сделала вывод Инна Михайловна.

- От этого хуже будет только ему, - пробормотал Сергей и поморщился от неприятного скрежета - его каблук наступил на осколки разбитой баночки из-под спирта.

Инна Михайловна поспешно убрала осколки. Санеева еще некоторое время посидела в кабинете. Пролович отпустил ее домой лишь тогда, когда убедился, что Лида окончательно успокоилась и пришла в себя.

4

Сергей прожил в своей маленькой однокомнатной квартире на Фрунзе вместе с матерью двадцать пять лет. Мать работала на комбинате шелковых тканей и почти ежедневно ездила туда через весь город. Часто ей приходилось работать в вечернюю, а то и ночную смены, и тогда в доме становилось пусто и одиноко. Особенно после девяти вечера, когда уходили последние, ненароком задержавшиеся товарищи. Да и ночью спать одному в пустой квартире было не очень приятно. Но все это было давно, еще в беззаботное школьное время конца семидесятых - начала восьмидесятых.

После смерти матери прошло уже больше трех лет, но Пролович все никак не мог свыкнуться с этой мыслью окончательно. Порой он просыпался среди ночи от чьих-нибудь гулких шагов, раздававшихся в подъезде, и тогда ему казалось, что это мать возвращается с работы и вот-вот зазвенит долгожданный звонок. Иногда сон и действительность настолько тесно переплетались между собой, что Сергей и в самом деле видел себя открывающим дверь и впускающим мать в комнату...